Крокодиловы слезы (Алекс Райдер, #8)

Булман тоже был аккуратно одет. Он надел костюм и галстук для этой встречи, и его портфель со всеми его записями стоял у его ног. Но что-то ушло из него с тех пор, как он появился в доме Алекса. Его уверенность и развязность сменились тупым чувством обиды. Он был человеком, который был ранен, и это было заметно. Он говорил медленно, взвешивая слова, и ненависть в его голосе была безошибочной. Даже в том, как он жевал резинку, было что-то механическое. Он мог бы жевать сырую плоть.

После того, как он был освобожден полицией, Булман отправился домой. Он открыл бутылку виски и выпил половину, уставившись в стену. Он был в ужасе. За считанные часы у него отняли всю его жизнь, и — это было хуже всего — это могло случиться снова в любое время. Человек по имени Кроули абсолютно ясно дал это понять. Они могли бы просто щелкнуть пальцами, и он исчез бы с лица земли, отправленный в какую-нибудь психиатрическую больницу, где его оставили бы гнить. Они, вероятно, наблюдали за ним, даже когда он сидел там. Он подумал, не прослушивается ли его квартира. Почти наверняка. Впервые в жизни он почувствовал, насколько был бы бессилен, если бы система — общество, правительство, что угодно — обернулась против него. Они дали ему предупреждение, и это поразило его в самое сердце.

Гарри Балман был кем угодно, но он не был глупым. Он знал, что не будет никакой газетной статьи об Алексе Райдере, никаких заголовков на первой полосе, никакой издательской сделки. Даже если бы он осмелился попробовать еще раз, в городе не было ни одного редактора, который подошел бы к нему близко. Интернет? Несмотря на то, что он сказал Алексу, он знал, что нет смысла публиковать историю в киберпространстве. Это ничего бы ему не дало, кроме того, что его убили.

Но больше всего его раздражал не Кроули. Это была не МИ-6. Дело было в том, что он потерпел поражение от четырнадцатилетнего мальчика. Мистер Алекс Кровавый Райдер. Ребенок, вероятно, смеялся над ним.

Когда несколько недель спустя зазвонил телефон, и Балман услышал голос одного из своих контактов, бывшего солдата, который помог ему собрать историю воедино, репортеру захотелось повесить трубку. К счастью, мужчина не упомянул Алекса Райдера. Он просто сказал, что появилось кое-что интересное, и поинтересовался, не хотел бы Булман встретиться в обычном месте.

Обычным местом был паб "Корона" на Флит-стрит. Булман использовал свою старую армейскую выучку, чтобы убедиться, что за ним не следят, но он все равно настоял на том, чтобы дойти до второго паба на другом конце города, прежде чем сказать хоть слово. И даже тогда он выбрал заднюю комнату, где музыка была врублена на полную громкость и больше никого не было видно.

И это было, когда он услышал, что кто-то еще теперь задавал вопросы об Алексе Райдере, и что они были готовы заплатить хорошие деньги за информацию. Все это делалось очень незаметно. Друг даже не знал, кто хотел знать, но в деньгах было много нулей, и был номер телефона, который он мог передать, если Булману было интересно.

Булману потребовалось двадцать четыре часа, чтобы прийти к решению. Каждый инстинкт подсказывал ему, что у Алекса Райдера есть враг и что они делают это не для того, чтобы сделать ему подарок-сюрприз на день рождения. Был риск выдвинуть себя вперед. Он мог попасть в ловушку. Но даже когда он обдумывал это, две мысли оставались у него в голове. Первым были деньги, в которых он нуждался. Второй была возможность того, что он мог причинить Алексу серьезный вред.

В конце концов он позвонил.

Он переходил от одного анонимного голоса к другому. Три разных человека задавали ему вопросы, прежде чем ему, наконец, сказали прийти сюда, и он был совершенно уверен, что его собственное прошлое, все о нем, было бы проверено. Но то, как все это происходило, успокоило его. Кем бы ни были эти люди, они, как и он, боялись, что их разоблачат. И чем осторожнее они будут, тем в большей безопасности он будет.

Наконец, была назначена дата этой встречи. Судя по вывескам на улице, это было место нового общежития для бездомных, которое строила международная благотворительная организация First Aid. Тем не менее, Булман был поражен, оказавшись лицом к лицу с преподобным Десмондом Маккейном. Конечно, он помнил историю о члене парламента, который стал плохим, о сгоревшем здании и ложном страховом требовании. Он слышал, что Маккейн исправился. Последние пять лет он посвятил себя благотворительным проектам. Ну, очевидно, он был не таким уж святым, как думали люди. Булману уже приходило в голову, что за всем этим может скрываться другая история, но, конечно, он держал эту мысль при себе.

Не было ни любезностей, ни представлений. Никаких предложений чая или кофе. После того, как Булман сел, Маккейн открыл собрание, как будто он действительно был викарием, обращающимся к своей пастве.