Кровь и слезы Луганска

 Туда-сюда сновали офицеры, но их спешка была обычной, без суеты. Значит ничего не происходит и спешить некуда. Автомат стоял, опершись на стенку. Разгрузку он не снял, Воронцову нравилось ходить в разгрузке. Так он себя чувствовал значительнее и важнее. Из рюкзака он достал планшет и начал пальцем пролистывать новости в Живом Журнале. Очень много умных аналитиков вещало об обострении войны на Донбассе. Воронцов аналитиком не был, поэтому ел, наслаждаясь грубым вкусом простой еды. И компота.

 Он допивал третью кружку, когда в столовую ворвался капитан Бек.

 Ходить замполит не любил, он любил бегать. Ну как замполит... Начальник отдела по борьбе с личным составом. Практически наизусть он знал мемуары Момыш-Улы, а «Волоколамское шоссе» Александра Бека была его настольной книгой. Оттуда и пошел позывной. А фамилию его не мог с первого раза выговорить никто, даже комбриг. Потому и звали его все: капитан Бек. Кадровичка утверждала, что настоящее имя Бека — Оскар, но ей никто не верил.

 Капитан рявкнул на Воронцова:

— Одесса! Почему вы здесь?

 Воронцов проглотил кусок бутерброда со сливочным маслом и клубничным вареньем:

— А шо, уже война? — вставать он не торопился. Столовая же.

— Бегом в машину! — и Бек помчался в свой кабинет.

 Рядовой пожал плечами, неторопливо встал, допил компот — компот! — заел его остатками бутерброда, вышел на улицу.

 Успел сходить в уличный дощатый туалет, выкурил пару сигарет с Зайцем и обсудить местных девчонок. Заяц рассказывал, что горловские лучше энских и доказывал это Воронцову фотографиями жены. Воронцов соглашался и лениво курил.

 Наконец через полчаса из здания штаба выскочил Бек, прыгнул в машину и заорал на Воронцова:

 — Бегом, твою мать!

 Бегом так бегом, какие проблемы-то?

 Через минуту они выехали с территории базы, Заяц махнул им рукой вслед. Помчались по разбитым улицам в сторону Бахмутки: трассы, когда-то соединявшей Донецк и Луганск. Теперь вдоль нее шла линия фронта.

— Куда едем? — поинтересовался Воронцов у Бека.

— Не твое дело, — сухо ответил замполит. Лицо его было сурово, узкие глаза Чингизида черно смотрели из-под кепи.

 Несколько дней назад какой-то укроп залез в наш заброшенный блиндаж после очередной неудавшейся атаки, сидел там сутки с гранатой в руке на трупе «побратыма». Замполит залез в эту нору и полчаса уговаривал нацика из бывшего батальона «Донбасс» сдаться. Уговорил. У капитана не было чувства страха. А может быть, оно было настолько сильным, что замполит стыдился его показать.

— Может и не мое, — согласился Воронцов. — Только вот вы с собой взяли не бойцов из стрелковой роты, и не спецов из разведки. А меня, простого заряжающего из взвода ПТА. Значит, вам нужны именно мои специфические навыки, которых нет ни у кого в батальоне. А у меня их только один и есть. Писать.

— Не угадал, — коротко ответил капитан, продолжая вглядываться в дорогу.

— Да? — изумился Воронцов и кинул короткий взгляд на Бека.

 Рядовому вдруг почудилось, что замполит держится не за руль штабного «Уазика», а за поводья степного, жилистого, мохнатого монгольского коня. И ветер жжет скулы нойону. Рука его жестка, скулы из меди, а плечи из бронзы. И вместо автомата — лук с длинными черными стрелами.

— Урррагха! — бьёт он пятками по округлому животу лошади, и тумен выходит в атаку.

— Да, не угадал, — ответил Бек. — Копать будешь.

— Ну это я могу, — согласился Воронцов. — Мы тут за полгода накопали как на Курской дуге. Основные позиции, запасные позиции, ложные позиции, командные пункты, пункты боепитания...

— Комбриг сказал, что ты военный археолог.

— Аааа... Это. То в прошлом. Это раньше я закапывал. Сейчас раскапываю.

— Очень умно. Скажите, рядовой, документы военного археолога у тебя есть?

— Конечно, — Воронцов полез в карман, вытащил удостоверение. Распахнул его и сунул к лицу капитана.

— Военно-историческое объединение «Память Донбасса», комиссар. Отлично. Скоро приедем. Тебя там сношать начнут.

— Кто? — напрягся Воронцов.

— Все. Для начала укропы, затем ОБСЕ, вместе с ними наше командование.

— Охренеть. Дайте два, яка групповуха. А за что?

— На месте узнаешь. Водка есть с собой?

— Неа, дома оставил, — в голосе Воронцова вдруг прорезалась тоска и Бек эту тоску понял.

— В казарме?

— В казарме.

— А у меня мама заболела, — вдруг сказал Бек после минутной паузы.

— В отпуск поедете?

— Поеду. Только не домой, в Киргизию поеду.

— Почему в Киргизию?

— Я в розыске в Казахстане, как наемник. А в Киргизию папа приедет, весточку от мамы привезет.

— Понятно, — сказал Воронцов и замолчал, глядя на пыльную степь, несущуюся мимо окна. Нет на войне человека без личной трагедии.

— А сюда зачем занесло? — почему-то спросил Воронцов.

— А это моя Родина, — ответил капитан Бек. — Мой Советский Союз. А ты зачем? Только вот не ври мне про Одессу, про второе мая.

— Чего врать-то? Это так.

— А чем докажешь?

— Ничем.

— Верю, — согласился Бек. Но это же не все?

— Как и у тебя, капитан.

— Речь о тебе, рядовой.

 Воронцов вздохнул:

— Ну, конечно, не только Одесса. Чего вот вы все?

— Кто все? — спросил Бек.