Кровь на шпорах

− О нет! − встрепенулся надтреснутый голос Монтуа. −Не более чем консультация с первым человеком Новой Испании. − Рука падре нырнула в складки сутаны и извлекла перед изумленным герцогом ряд номеров «Королевского вестника».

− Что вы на это скажете? − Он зачитал заголовки статей: «Исчадие ада!», «Степной дьявол во плоти!», «Чудовище Сьерра-Мадре!»

− Мягче, мягче, ваше высокопреосвященство. Это мы слышали уже от гонца брата Лоренсо. Я полагаю, вы как здравый человек считаете, что мистика в газетах…

− На вашем месте я бы не торопился, сын мой! Не на газетных полосах, а в Новой Испании объявился дьявол! Я просто желал удостовериться, знаете ли вы об этом…

− Знать об этом − значит ничего не знать, − не особенно уверенно парировал герцог. − В этой проклятой стране живут сотни легенд и сказаний. Рассказы о дьявольщине прилипчивей мух. Я отказываюсь понимать вас, падре… − У герцога было такое ощущение, словно он тает в полуденном зное − жара, казалось, охватила своими сухими руками весь мир.

− Так вот, ОН существует!.. − мрачно продолжил Монтуа и с удовольствием отметил, как напрягся его собеседник. У него был вид зверя, почуявшего запах оружейного металла.

− Иисус Мария! − услышал вице-король собственный голос и попятился от настоятеля, как от осквернителя склепа, делая вид, что желает укрыться от жаркого солнца, но жесткий голос иезуита остановил его:

− Возьмите себя в руки, ваша светлость. В государственных делах нет места щепетильности, предубеждениям и эмоциям. Впечатлительность присуща молодости…

− Да, да, − герцог растянул губы в улыбке и покорно кивнул. Однако тут же приосанился, нахмурил брови.

Генерал Ордена сочувственно опустил веки, подался в его сторону и, опираясь костяшками кулака на ореховую столешницу, изрек:

− Мы оба не молоды, герцог!

− Да… и очень.

− Разве люди кривят душой на пороге Вечности?

Вице-король отрицательно покачал головой.

− Так зачем нам фарисействовать?66

Точно для того, чтобы скрепить пошатнувшиеся священные узы дружбы, Монтуа с именем Господа на устах и распахнутыми объятиями подошел к Кальехе дель Рэю. Казалось, он чистосердечно каялся в треволнениях, которые доставил старому другу.

Они обнялись как братья, но сердце первого человека Новой Испании было начеку, он чувствовал недоговоренность, ждал чего-то еще и дождался.

− Мы предадим ЕГО очистительному огню на центральной площади Мехико перед дворцом Эрнана Кортеса!

Голос шипел в дряблое бордовое ухо вице-короля, будто кипящий жир на жаровне.

− Народ тысячелетиями жаждет хлеба и зрелищ… что ж… мы дадим им второе… Не так ли?

Герцог с трудом перевел дух, мышцы шеи вдруг пронзила судорога, ровно кто-то провел пилой по струнам клавикордов.

− Этот «дьявол» имеет имя? − он вновь обрел власть над своим голосом.

− Для паствы − нет, для нас − да!

− Кто он? − Кальеха в упор смотрел на лысую, с плотно прижатыми ушами голову отца-иезуита.

− Мехико запомнит его как гонца Сатаны, а мы забудем его имя − Диего де Уэльва.

Часть 4. Великий океан

Глава 1

Над «Северным Орлом» стояла ночь. Фрегат устало резал почерневшим форштевнем соленую гладь, держась в крутой бейдевинд под зарифленными парусами. Переваливаясь на волнах, он метил за кормой фосфоресцирующий след, подобно гигантскому плугу, вспахивающему степь бело-зеленого жемчуга. Покачивало прилично; ветер был свеж, упрямист в своих порывах и заунывном вое в сырых снастях.

Преображенский сидел в каюте при свечах за судовым журналом и хмурился. Рука с пером зависла над раскрытой страницей, невеселые мысли точили, ели поедом. Двадцать человек матросов команды лежали пластом в своих кубриках, измотанные «лихоманкой» жары и чесоточной сыпью. Четверо, пеленутые в парусину, с ядром на ногах уже скользнули по узкому трапу за борт под скорбную ноту отца Аристарха да гулкую дробь барабана, затянутого в траурный креп.

Благо, заразу успели распознать загодя: больных отгородили от здоровых, определив в дальний отсек у канатного ящика; доступ к несчастным был разрешен лишь Кукушкину, который после осмотра больных стирал руки спиртом едва не до мяса. Весь экипаж являлся узником корабля, а шумливая соль океана − красноречивой тюрьмой, куда как круче любого острога.

Мисс Стоун держалась молодцом: глаза отчаянием не заливала, сумев обойти морскую болезнь, да и на прочие неудобства взирала на удивление мужественно.

Андрей улыбнулся, вспомнив, как через тройку дней плавания она, а затем, по примеру своей госпожи и Линда, освободились от бесчисленных нижних юбок, устав натыкаться друг на дружку в претесной каюте, затягивать шелк о судовые крючья.

Преображенский откинулся на спинку стула, устало прикрывая глаза: «Боже, как хочется спать!» Темно-каряя вязь строчек ломала свои четкие ряды и, точно потревоженные клопы, расползалась по странице. Однако капитан пересилил себя, стукнув кулаком по затянутому в кожу ботфорта колену. Перо, напившись чернил, начало свой скрип по странице.