Кровь на шпорах

− Вы готовы?− еще тверже повторил он и решительно опустился на стул. − Ваш внешний вид занимает меня менее всего. Тем более время работает не на нас.

Леди Филлмор бросила еще один беспокойный взгляд на высокомерное лицо с плотно сжатыми губами и непреклонным подбородком, на крупные розовые ногти, которые барон умудрялся холить и, плотнее закутавшись в меховое манто, обреченно кивнула головой.

− Прежде чем я начну, я хотел бы попросить вас, чтобы вы не думали обо мне… Думайте о том, что выше меня: скажем, о вашей чести, о долге, об Англии, о вашем отце, наконец. Ему ведь надоело, наверно, общество крыс в Тауэре?

От слов и тона Аманде сделалось дурно. Она давно не слышала таких нот в голосе своего соглядатая и теперь не знала, что делать, как любой человек, который не ищет случай иметь дело с грязью и надеется вопреки обстоятельствам на лучшее.

− Вы уяснили, миледи?

Голос был резким, почти пронзительным.

− Да… конечно, да…

− Я так и думал, − Пэрисон щелкнул изумрудной шкатулкой и с удовольствием нюхнул табачного перцу.

− Вам вновь предстоят большие дела, готовьтесь… Но я уверен, что вас, дочь милорда, трудности лишь закаляют…

− Перестаньте паясничать, барон. Мне всегда было сложно понять вас! Я знаю вашу честь уже более двух лет, но она всегда была скользкой как угорь.

− Угорь, волк… с кем вы еще за последнее время сравнивали меня? Ха-ха. О, понимаю, вы, похоже, просто не любите зверей?

− Да, не люблю, когда они на меня смотрят как на ужин. − Глаза Аманды потемнели, превратившись из голубых в черные. Одновременно с гневом ее охватил вдруг глупый детский страх, который всегда вселял в нее барон.

Жуткая ночь на тракте, кровь князя и животное безумство Пэрисона усугубили ощущение беспомощности. Она пыталась протестовать, но это не имело успеха. Из своего горького опыта леди Филлмор вынесла, что протесты, мольбы и крики лишь крепче приводили барона в ярь. В такие минуты глаза его заливала злоба, а губы кривила жестокость. Аманда никак не могла понять, отчего это происходит, и страшно пугалась столь дикого варварского проявления чувств.

Однако издевательства и побои, а главное, то, что барон цинично заявил о смерти ее любимого: «Жаль, что ЭТО… оказалось не моих рук дело», его откровение, что убийство генерала Друбича было только досаднейшей ошибкой, укрепили в Аманде мысль о мести. Один Господь знает, сколько ею было передумано, но все ночные фантазии венчались одним − смертью соглядатая. Другого, увы, на ум ей не приходило. Все остальное казалось мелким и слишком уж милосердным.

Вжавшись в угол, англичанка едва сдерживала слезы. «Как мерзко зависеть от этого страшного человека, напичканного кознями и интригами, как диван волосами. О Святая Церковь! Сколько раз я увещевала себя, что и он, и сам лорд Уолпол со своей сворой лишь мрачный рубеж в моей жизни, лишь грязная ступень, которую я непременно должна, обязана одолеть… И глупо портить из-за них кровь, лучше предаться воспоминаниям, теплым и добрым как смех, как прогретый солнцем мой родовой дом с каменными зубцами; как парк, где блистает сказочный пруд, где брызжут зеленью лужайки, от которых разбегаются аллеи, теряясь среди причудливо подстриженных кустов и тенистых буков. Ах, как светло и беспечно счастливо было то время!»

− Что я должна сделать? − Аманда напряженно посмотрела на Пэрисона.

− Не спешите, миледи, вас это не красит. Всему свой черед. Эй, Линда, тупица, − он проворно крутнулся на стуле, − ты до сих пор не продрала глаза? Свечей и вина, да шевели ногами, корнуэльская утка, если не желаешь поцеловаться с моим кнутом.

− Простите, сэр, я… − робко попыталась возразить служанка.

Вместо ответа барон схватил ее за плечо, цепко впившись пальцами, и бросил ее к себе под ноги.

− Мне опротивело слушать твои отговорки! − он отвесил увесистый подзатыльник и припугнул: − Гляди у меня, продам, как мясо на галеры, матросам. Тогда узнаешь, как чесать языком поперек! Уж они-то проскоблют тебя…

Он продолжал ее грубо трясти, все безжалостнее впиваясь отполированными ногтями так, что девушка не удержалась от крика:

− Умоляю! Мне больно, сэр!

− И будет еще больнее, кукла, если ты сию же секунду не возьмешься за дело. Пошла! Пошла! И натаскай воды для стирки, от моего белья разит за версту так, что скулят собаки…

Барон топнул ногой и точно сплюнул:

− Ты еще здесь, дрянь?!

− Да вы в уме ли? − глаза Аманды, заполненные горящими зрачками, похоже, жили сами по себе.

− В уме!

Пэрисон вновь обернулся к собеседнице и усмехнулся:

− Я не привык сахарничать с чернью, миледи, с ними надо строжайше, ой как строжайше… У этих низших классов совсем не бывает неврозов, одни инстинкты…

− Может быть, всё-таки перейдем к делу?

− Я думаю, пора, − барон показал свои крупные крепкие зубы и пригубил поднесенное Линдой вино.

− Желаете? − он взглядом предложил ей разделить с ним питье.

− Нет.

− Похвально, дело − превыше всего. Так вот, − Нилл Пэрисон отставил фужер и стал более серьезным. − Я наступил им на хвост.

− Кто они? − леди Филлмор не могла удержать дрожь, тень глубокого волнения тронула изможденное лицо.