Кровь событий. Письма к жене. 1932–1954 [litres]

Я знаю: будет нынче гость,
Кого-то ждет к себе мой дом,
Кого? Мой дом и тих и прост
И преисполнен немотой.

Гость явится из тьмы густой,

Он явится – очнется дом,
И гость увидит – полон стол
И скатерть бранная на нем.

И он вошел.

Вошел незрим, —
И только вспыхнули огни,
И чувства хлынули мои
Собой теснимы и полны…

…Это входит ритм…

И с той поры, как прибыл гость,
Не тих мой дом, мой дом не прост,
Где стены были, там легло
Наплывом тонкое стекло,
И высится стеклянный дом
Сквозным сияньем освещен.

Сквозным сияньем освещен

И труд мой,
И покой,
И сон,
И мука, и мечта, и страсть —
Все выставлено напоказ!
И улица не та. Она
Мельканьем лиц испестрена.
Они текут, текут, кося
Слепые зоркие глаза
И так стою: молвой казним,
Стиха распятием крестим.

Стою затем, что те пройдут,

Кому заветный отдан труд,
Пройдут, кому посвящены
И муки, и мечты и сны.
О если б…
Я разбить готов
Стеклянную темницу слов
Для самой лучшей из поэм,
Для той,
             когда язык мой нем,
И трепетна, обнажена,
В благословляющей тиши,
Душа касается души,
Как плещет о берег волна…
Как храм, мой дом и тих и прост,
И светлая струится песнь,
Возносится до самых звезд:
Стихом распят – Стихом воскрес!292

Если я понял Тютчева, дом – это мир поэта. Вошел ритм, и мир поэта, став стихами, как стеклянный дворец открылся читателям его стихов. Поэт наг, все, и даже сон его, доступен читателям. Великосветская чернь, только что травившая Пушкина, смеется над душевной наготой Тютчева. Он стоит, ожидая встретить родных себе по духу, чтобы вырвать чувство из стен темницы слов и воскреснуть в духовном родстве. Приблизительно так.

№ 454. Н. В. Ельцина – А. И. Клибанову

14/III 54 г.

Мой родной, стихи Пушкинского Благословения и «Зеркало» были получены одновременно. Горе от первого было так велико, что на «Зеркало» я мало обратила внимания и даже решила, что, возможно, это стихи Пастернака. Когда я их взяла позже и прочла внимательно, я была очень растрогана и разволновала их содержанием. И только тогда, когда я их стала читать, идя по улице, вслух, поняла по неутомимому дыханию, кто их автор. Ты даже не знаешь, какой это был праздник, сколько я имела радости и как захотелось скорее побежать к Н. В., чтобы с ней поделиться. Я их прочла хорошо там, и мать и сын293 очень трогательно их встретили. Н. В. хочет послать Сонечке свое стихотворенье. М. просил передать много приветов. Мы все хорошо помним, что уже давно Сонечка советовала писать музыку к лермонтовскому «Маскараду». Теперь это стало реальностью. Но нужно еще сделать либретто, после чего можно вплотную за это сесть. Н. В. и М. очень просили и очень будут ждать, как они говорят, «свежих мыслей» об лермонтовском «Маскараде». О ведущей идее произведения, о разработке других линий и т. п. Нужно сказать, что в течение 2 часов я слушала много новой музыки, и музыки талантливой. Есть некоторые веяния Рахманинова в прелюдах, но есть и свое. Я очень неравнодушна к прокофьевской «Ромео и Джульетте». На ней закончился вечер. Я шла домой и мечтала, чтобы ты был рядом.

Мне хотелось сообщить тебе о смерти Антона Шварца. Это случилось внезапно. В нашем литературном развитии он принимал некоторое участие. С школьных лет слушали мы его. Как это печально. После ухода В. И. Качалова и Яхонтова, а теперь Шварца, нет возможности посещать литературные концерты. Я не знаю, писала ли тебе, что года два тому назад я подошла к нему у Лебяжьей канавки и имела с ним довольно большой разговор.