Кровь событий. Письма к жене. 1932–1954 [litres]

Из письма Владимира Дмитриевича Бонч-Бруевича: «…Помните, когда я был у Вас в гостях в Ленинграде, то у Вас тут же была одна женщина этнографичка (Наталия Владимировна называла мне ее фамилию) – и она рассказывала нам о замечательном женском народном весеннем празднике в деревнях Псковской губернии, имеющем, несомненно, древнеязыческую (дохристианскую) основу, от которой пахнуло весьма древним временем. Этот праздник нигде не описан, а у нее все записано, да и она, вероятно, все хорошо помнит. Она обещала мне по этому поводу статью и все описать, весь быт этого вакхического праздника со всеми подробностями и, конечно, с указанием местности, времени и прочее». Автору этого пронизанного юношеской энергией письма шел 82‐й год. В нем и твердая воля: начатое однажды дело должно быть доведено до конца. Не только просить выполнить обещанное, но и записать адрес, имя отчество, фамилию «для проверки исполнения». И для ученого само собой разумеющееся – сопроводить описание легендой: указание местности, времени, других конкретных деталей, требующих, чтобы описание отвечало условиям подлинной научности. Сам Владимир Дмитриевич придерживался этих условий неизменно на всем протяжении научной деятельности. Академик Шахматов, классик отечественной филологии, писал в 1912 году: «Издания В. Д. Бонч-Бруевича можно назвать строго научными. Они исполнены с филологической точностью». По цитированному выше отрывку письма можно судить об основных характерологических особенностях личности Владимира Дмитриевича. По двадцати машинописным строчкам – своего рода «молекулярный уровень».

Он оставался равным себе в самых больших делах, будь то пополнение сокровищницы культурного наследия (пополнение – спасение) или во многом обязанные его энергии и организаторскому таланту академические собрания сочинений Пушкина и Льва Толстого.

Уже смертельно больной, находясь в больнице. Владимир Дмитриевич работал над корректурой 88‐го тома полного собрания сочинений Толстого. Как личность Владимир Дмитриевич формировался в опыте политической жизни, в которую вступил в середине 90‐х годов минувшего столетия. Как известно, в 1917–1920 годах управляющий делами Совета Народных Комиссаров – в государственной жизни роль заметная, но не из первых. Особенность статуса Владимира Дмитриевича как управляющего делами Совнаркома в частности состояла в непосредственном, повседневном и каждый день многократном общении с Лениным. Лениным же он был снят со своего поста и занялся скромной хозяйственной деятельностью, государственного значения не имевшей. Удаление с государственной арены не омрачило отношения Владимира Дмитриевича к Ленину. О причинах крутого поворота в жизни Владимира Дмитриевича ничего не известно, я, естественно, об этом его не спрашивал. К перепадам в своей судьбе Владимир Дмитриевич относился не бесстрастно, даже болезненно, но применялся к ним и в их рамках оставался самим собой, не роняя достоинства и действуя во весь разворот присущих ему сил. Природный темперамент укрощал закаленной в жизни волей. Любопытная деталь: как-то в телефонном разговоре, представившись, на заданный вопрос «из какого вы учреждения?» ответил: я сам учреждение. Он не отождествлял себя с занимаемым положением, должностью, были ли они высокие или же нет. Представлял себя «Бонч-Бруевич» – и этим для него все было сказано, и сам никого никогда не спрашивал, кто он по положению, какого «рода и племени». В самооценке и оценке людей, находившихся в поле его зрения и так или иначе соприкасавшихся с ним по работе, критерием для него служили порядочность человека, его знания, способности, готовность претворить свои интересы и навыки в общеполезное дело.

Не имело значения, был это ученый или, скажем, машинистка, каждому свое при обязательном для каждого соответствии заданным условиям.

В течение 35 лет Владимир Дмитриевич трудился исключительно на поприще культуры, многое из достигнутого им не замкнуто во времени, по своему значению не преходяще. Следует отдать должное предшествующей двадцатипятилетней науке жизни – политической и государственной деятельности Владимира Дмитриевича. Перспективность видения, целеустремленность, размах, организованность, собранность, волевое начало, дерзание, находчивость, умение сплотить коллектив, зарядить его творческой энергией, все это и еще многое другое – оттуда, из двадцатипятилетнего служения общественному идеалу и борьбы за его претворение. Все это переосмысленное, преобразованное, переосвоенное соответственно особенностям новой сферы деятельности – культуры. Из того же далека его профессиональные знания – архивное дело, библиотечное, издательское.

Не хотелось бы, чтобы тень от померкнувших идеалов, пыль от поверженных идолов сокрыли в нашей действительности и то, что в ней (в лад или в разлад) плодоносило. Не к добру это.