Кровь событий. Письма к жене. 1932–1954 [litres]

Мне очень не понравились ответы Горбачева и Ельцина на заданный американским раввином вопрос о положении евреев в нашей стране, о распространенном антисемитизме, из‐за чего, по словам раввина, многие евреи покидают нашу страну. Требовалось одно: выразить свое отношение к антисемитизму. Недвусмысленно. Именно свое отношение, как людей и как государственных деятелей. Ельцин свел вопрос к пресловутой «Памяти», вспомнив о встрече с ее представителями в 1987 году, когда он возглавлял Московский комитет партии. Об этой встрече есть что вспомнить и мне. Ельцин не занял тогда принципиальной позиции. Он успокаивал будущих (да и бывших уже тогда) черносотенцев тем, что, конечно, историческая память необходима, но что следует избегать крайностей и далее в таком духе. На этот раз он успокоительно заверил слушателей в том, что антисемитская волна спадает, и добавил, что среди открываемых церковных зданий предусмотрено открыть и синагоги. А ведь это не дар, не милость, сверху отпущенная. Это элементарное право людей на свободу совести, а следовательно, и на свободу религиозных отправлений. Не более того. Горбачев говорил прямее, но все же уклончиво. А следовало сказать так, как сказал Ленин в речи «О погромной травле евреев» в 1919 году. Эта речь записана на пластинке, но это единственная речь Ленина, которая никогда не тиражировалась, в отличие от всех других его речей, записанных на граммофонных пластинках. Те, от кого зависело размножить пластинку «О погромной травле евреев», были идейными предшественниками «Памяти» и переняли позор антисемитизма с царской головы на свои головы. Молчание – знак согласия, не надо этого забывать, а мычание – не лучше молчания, чем-то и похуже, криводушнее. Что бы стоило сказать хотя бы следующее: «Только совсем темные, совсем забитые люди могут верить лжи и клевете, распространяемой против евреев… Позор тем, кто сеет вражду к евреям, кто сеет ненависть к другим нациям». Если же не нравится Ленин, то, быть может, предпочтение отдать Бердяеву, у него глубоко и резко сказано о позоре антисемитизма. Но нет, не повернулся язык. А ведь что происходит на деле. Отъезд евреев принял массовый характер, это не эмиграционное явление, это – исход народа, такой же, как и исход, запечатленный в Библии, из египетского рабства. И, замечу, исход как бы поощряемый. Как известно, Сталин готовил насильственное переселение евреев в Биробиджан, такое же насильственное переселение, как и многих других народов. Затея не осуществилась, за смертью державного затейника. Между тем, возник и новый политический опыт – ненасильственное переселение народа, и не куда-нибудь на окраины, из которых репрессированные народы теперь возвращаются в изначально обжитые края, а – скатертью дорога, на «историческую родину», откуда возврат несбыточен, не только потому, что нет на возврат доброй воли, а потому, что вынужденные к исходу люди не верят больше воле правителей, унеся в памяти сумрачную родину, где страдали, любили, где похоронили свои сердца и оставили дорогие им могилы. Позор Понтиям Пилатам!

День, когда я смотрел телемост, ознаменовался вестью о Постановлении Президиума Верховного Совета России о переименовании Ленинграда в Санкт-Петербург. И это сейчас, в наше полуслепое, в поисках своего места в истории, мятущееся из стороны в сторону время! Городу, каким его видели Пушкин, Гоголь, Достоевский, ныне обшарпанному, загаженному, люмпенизированному, городу, над которым едва ли не сбывается напророченное «Быть месту сему пусту», именоваться Санкт-Петербургом! Больной бред.