Кровь событий. Письма к жене. 1932–1954 [litres]

№ 5. Встречу эту не забыть. Она произошла у ближайшей к Ольгино железнодорожной ветки. Достаточно было взглянуть на Наташу, чтобы понять, каким жестоким испытанием была блокада и как тяжек путь в [товарном] вагоне, не приспособленном для пассажирских перевозок. Я ее встречал на дровнях, но почему-то надо было сдать лошадь и сани в каком-то населенном пункте, отстоявшем на несколько километров от Ольгино. Дальше предстоял пеший путь. День был морозный, ветренный, близившийся к вечеру. Может быть, путь был и недолгим, однако для Наташи почти непосильным. Встреча не выходила из памяти. Мне захотелось написать об этой встрече Наташе вскоре после ее возвращения из Красноярска в Ленинград. Письмо получилось очень грустное, и я его не послал, но не уничтожил. В нем имеются такие вот строки: «Я вспоминаю ужасный день, когда мы с тобой пробирались по степи, окруженные метелью, ничего не видя вокруг, обвеваемые резким ветром. Мы были недалеко от цели, но ты ослабела, и я собрал тогда всю свою волю, чтобы помочь тебе, но как же тебе было тогда тяжело, какой ты была слабенькой и измученной! Мне и сейчас хочется плакать, когда вспоминаю все это. Иногда кажется, что это путешествие зимой по степи сквозь бурю почти что символ нашей жизни». Здесь же назову имя врача – Липгардт, русский немец, сосланный в село, что находилось рядом с Ольгино. Это был старый человек, врач с большим медицинским опытом, каким прежде отличались земские врачи. Он охотно помогал населению, любившему и уважавшему его. Он много сделал полезного для восстановления здоровья Наташи. Имя, достойное благодарной памяти.

№ 6. Магистральную линию в жизни Наташи составляла наука. Мы не раз в наших разговорах приходили к выводу, что единственное твердое основание в жизни, единственное, что никогда не изменяет человеку, – это его работа. Жизнь, прожитая нами, была жизнью ограбленной. Не только годами моего заключения и последующих за ними мытарств, но и искусственными преградами, встававшими на ее пути ученого. Этот последний много раз оказывался пересеченным всякими чуждыми науке обстоятельствами, бывали вынужденные перерывы в ее научной деятельности. Ее жизнь в науке была многострадальческой. Об этом скажу в своем месте. И о ее даре ученого тоже скажу. К этому имею разнообразный и разновременный материал – характеристики особенностей ее дара ученого деятелями биологической науки, органической химии, медицины. Сам знаю, что ее путь в науке отличался последовательностью и целенаправленностью, монизмом научных поисков, приводивших к положительным результатам, сохраняющих научную актуальность и в наши дни. Знаю, что основным мотивом, направлявшим ее научную деятельность, был мотив гуманный: поиски подходов к обогащению медицинской практики в области онкологических заболеваний. Мне всего труднее сказать о конкретном содержании ее исследований. Ее трудам на протяжении 50–70‐х годов посвящена статья профессора А. К. Белоусовой в журнале «Биохимия»353. Но в своей науке Наташа работала сорок лет. Остается пробел в ее научной биографии, относящийся к двум предшествующим десятилетиям. Я перелистал книги из ее библиотеки, опубликованные в 30–40‐х годах. Она была их творческим читателем. Обилие подчеркнутых текстов, замечания на полях прочитанных книг, [в них] отмечено то, что представлялось ей перспективным, как и то, что, по ее мнению, уводило в сторону, являлось научно неоправданным. Из ее коллег, сотрудничавших с ней в первом этапе ее научной деятельности и мне знакомых, никого уже не осталось. Спросить не у кого. Список ее трудов? Он у меня есть, но он мало что скажет неспециалистам. В течение нескольких лет она работала в лаборатории профессора Л. М. Шабада в Институте экспериментальной медицины Академии медицинских наук. В монографии Шабада «Очерки экспериментальной онкологии»354, вышедшей в свет в 1947 году, узнаем следующее: «В нашей лаборатории многочисленные исследования Ельциной были посвящены изучению тканевого дыхания и гликолиза печени при возникновении в ней опухолей, вызванных артоаминоазотолуолом… Оказалось, что в то время как в ткани, перевиваемой гепатомой, наблюдается резкое снижение дыхания и повышение гликолиза, эти изменения не наступают в процессе возникновения гепатомы. Таким образом, на основании исследований Ельциной и некоторых других авторов, получивших аналогичные результаты (например, Орра), пришлось прийти к выводу, что описанные Варбургом изменения тканевого обмена характерны лишь для „готовой“ опухоли, а не для процесса малигнизации, что они являются скорее следствием, а не причиной возникновения опухоли и, следовательно, они не могут объяснить механизма действия бластомогенных веществ».