Кровь событий. Письма к жене. 1932–1954 [litres]

№ 3. Нашел блокнот с выписками из «Жан-Кристофа». Не знал о его существовании. Вот теперь имею возможность побыть вместе с Наташей в мире ее мыслей и чувств. Незадолго до защиты кандидатской диссертации она провела лето в гостях у дяди под Одессой на даче, там и читала, вернее, перечитывала, который уж раз, «Жан-Кристофа». Записала: «Все проходит: воспоминание о словах, о поцелуях, об объятиях влюбленных тел; но соприкосновение душ, которые хотя бы один раз сошлись и узнали друг друга среди толпы мимолетных образов, не сотрется никогда». Слова «соприкосновение душ» и «не сотрется никогда» – подчеркнула. Еще: «Разлука еще усиливает власть тех, кого мы любим. Сердце сохраняет от них лишь то, что ему дорого. Отголосок каждого слова, доходящего через пространство от далекого друга, звучит в тишине, как священный напев». Когда записывала «отголосок каждого слова, доходящего через пространство от далекого друга», не о моих ли письмах к ней вспоминала? Далее: «свободная душа прорезает пространство, как полет ласточек, … Радость! Радость!» На отдельном листке: «Страдание – тоже жизнь».

А вот и письмо, непосланное, так и оставшееся в блокноте среди выписок из Роллана, им созвучное, но все же письмо, и оно ко мне: «Большой Фонтан. Август 1938 года. Маленький домик. Кругом море. Чистый воздух. Ветер… Первый день в голове обрывки диссертации. Потом все исчезло. Смотрю часами на блестящую и волнующуюся поверхность воды. Лежу и дремлю. Иногда всплывают неясно какие-то образы. Кругом глубокая тишина, прерываемая шумом набегающих волн. Чувствую свежее дыхание моря и бесконечное пространство воды вокруг.

Мне хочется видеть тебя, мой любимый, мой нежный, самый дорогой. Ты когда-то спросил: „Твоя ли я?“ Да, я вся твоя. Я хочу быть с тобой. Сегодня, когда я смотрела на море, – я вдруг увидела ясно твои глаза. Боль последних месяцев прорвалась наружу. Я видела твои глаза, которые смотрели куда-то далеко поверх. Ты помнишь, мы часто молчали. Но как много было сказано друг другу. Исчезали минуты. Соприкосновение душ, которые хотя бы один раз сошлись и узнали друг друга среди толпы, – не сотрется никогда. Сегодня я бродила с последней частью Жан-Кристофа по аллее, которая свисает к морю. Внизу могучие волны, белые гребни. Солнце. Сильный ветер. Я читала, прогуливаясь туда и обратно по дорожке. Кристоф умирал. Он лежал одинокий в агонии и последние звуки музыки дрожали в его душе. Вот прошли перед его закрытыми глазами любимые образы. Коснулась в последний раз белая ветка яблони. Улыбнулось небо. Настала ночь. Он умер.

По аллее няня возила маленькую колясочку с ребенком. Маленькая девочка безмятежно спала. Ветер развевал ее волосики. Маленькие ручки были раскинуты на подушке. Я смотрела на ребенка. Там умирал человек – а здесь поднималась и распускалась новая жизнь. От нее шел свет. Ничего не умирает – все возрождается снова.

Первый раз я почувствовала (если бы ты знал, как мучительно), что сама хочу ребенка. Я хочу ребенка. Чтобы у него были твои глаза, губы, лоб. Какое счастье носить его в себе и знать, что это тоже ты. Что нет уже меня и тебя отдельно. Сегодня уезжаю. Я стала как-то спокойнее или, вернее, деревяннее».

№ 4. Розалия Семеновна родилась в 1879 году. В возрасте 21–22 лет она вступила вместе с Владимиром Михайловичем в Екатеринославскую социал-демократическую организацию, то есть еще до раскола ее на большевиков и меньшевиков. Один из авторов сборника «История Екатеринославской социал-демократической организации, 1889–1903 года» Евгения Николаевна Адамович называет имена Розалии Семеновны и Владимира Михайловича среди «образованных интеллигентов, бывших за границей». Из воспоминаний следует, что со второй половины 1901 года Розалия Семеновна и Владимир Михайлович деятельно участвовали в жизни Екатеринославской социал-демократической организации. Среди книг Розалии Семеновны имеется и та, на которую ссылаюсь. На книге дарственная надпись: «Дорогой Розе на память о былом. 1902–1923. Борис и Надя». Это Борис Михайлович350 и Надежда Михайловна, у которых Наташа побывала в Москве в 1929 году. Отсюда, вероятно, и сохранившиеся связи Розалии Семеновны с Керженцевым351 и Савельевым352, ставшими видными деятелями большевистской партии, а после Октябрьской революции занимавшими ответственные государственные и партийные посты. О партийной деятельности Розалии Семеновны после 1901 года сведений не имеется. От передовых идей, разделявшихся многими представителями интеллигенции того времени, не отошла, но нет никаких указании на ее партийную принадлежность после 1901 года.