Кровь событий. Письма к жене. 1932–1954 [litres]

Я незаметно и неожиданно для самого себя вошел в пространное обсуждение прозаических и политических зарисовок революции и мира, оставленных Пастернаком. Не раз в ходе обсуждения спрашивал себя: не «зациклился» ли я на этих зарисовках? Не потому ли предпочел эти зарисовки другим воспоминаниям, суждениям, оценкам революции и Ленина, что обсужденное здесь мне импонирует? Да, поэтому. Я не прошел мимо «Несвоевременных мыслей» Горького, ни «Окаянных дней» Бунина, ни писем Короленко Луначарскому, ни многих и многих свидетельств современников революции, писавших об ее сугубо отрицательных, антигуманных чертах, о ее разрушительных действиях и последствиях. Этим свидетельствам я не отказываю в обоснованности и убедительности, как и не оспариваю правомерности сказанного Пастернаком: «Не потрясенья и перевороты для новой жизни очищают путь». Но если так, то по каким критериям дано нам объективно судить о переживаемом времени с тем его пиком, который называется «августовской революцией» нынешнего, 1991 года? Очищают ли они путь для «новой жизни» – ведь и они «потрясения и перевороты», сопутствуемые разрушительными явлениями в экономике, кровопролитиями (Вильнюс, Рига, Тбилиси, Степанакерт и другие населенные пункты), многими фактами межнациональной розни, политическими пертурбациями. Это обязывает к пристальному, самому внимательному и серьезному, максимально объективному изучению истории Октябрьской революции и постреволюционных десятилетий. Изучать – не уличать, а исторические деятели, стоявшие у руля Октябрьской революции, сами не считали непогрешимыми свои действия, а опыт революции не подлежащим суду истории. О достижениях революции они судили здраво: «…Отсталая и одинокая Россия, через двенадцать лет после переворота, обеспечила народным массам уровень жизни не ниже того, который был накануне войны (Первой мировой войны. – А. К.). Уж это одно является в своем роде чудом. Но, конечно, значение Октябрьской революции не в этом.

Она есть опыт нового общественного движения. Этот опыт будет видоизменяться, переделываться заново, возможно, что с самых основ. Он получит совсем иной характер на фундаменте новейшей техники»373. Обратим внимание: «Этот опыт будет видоизменяться, переделываться заново, возможно, что с самых основ». Может быть, и верно, что по прошествии двенадцати лет уровень жизни народных масс подошел к довоенному. Но через двенадцать лет – это значит к 1929 году – году «Великого перелома».

Партия, созданная Лениным как партия «особого типа» с руководящим принципом «демократического централизма», превосходила в канун революции своих политических конкурентов слаженностью, оперативностью, мобильностью, единством политической воли, готовностью к прямым действиям. Насущным и наболевшим чаяниям народа чутко и четко ответили ее лозунги. Однако в самих конституитивных особенностях партии коренилась возможность превращения ее в «орден меченосцев», а в случае прихода к власти – установление неограниченной диктатуры. В благоприятственных тому объективных условиях Сталин, сломив сопротивление оппозиционных ему в партии сил, превратил эту возможность в действительность на путях гулагизации всей страны.