Кровь событий. Письма к жене. 1932–1954 [litres]

Октябрьская революция была революцией народной. Для дилетантов или просто неучей, шельмующих народные восстания XVIII и XVIII веков как «разинщину», «пугачевщину», для них революция 7 ноября 1917 года, в свою очередь, шельмуется как путч, совершенный заговорщической группой авантюристов-большевиков, утвердивших свою власть (советскую) и державших страну в подъяремном состояния в течение 74 лет. Общественные движения, происходящие то ли в привилегированных слоях, то ли в социальных низах, какие бы формы они ни приобретали, мирные ли (например, староверческие движения последней трети XVII века и в последующие времена), восстания ли (крестьянские войны, восстание декабристов), тем более революции, – общественные движения не спрашивают у кого бы то ни было позволения состояться. Можно понять персидского царя Ксеркса I, потерпевшего поражение на море и приказавшего, согласно историческому анекдоту, высечь море плетьми. Можно понять державный гнев, но ведь это было, если было, очень давно, за несколько веков до нашей эры. Стоит ли воспроизводить ныне эту старую анекдотическую ситуацию, бичуя (грядущим поколениям на забаву) Октябрьскую революцию? Каждая революция имеет свою партию переворота, поощряющую, сплачивающую и организующую широкие слои народа, для которых дело революции – их святое дело, не считающееся с опасностями, испытаниями, жертвами. Партия переворота исторически обречена, когда лишается народного доверия, когда обнаруживается несостоятельность провозглашенных ею программ, когда разрушительная сила революции, выполнив свою задачу, не сублимируется в силу созидательную и именно на путях соответствия коренным интересам народа и поступательного общественного развития. Но и когда дело революции уже позади, остаются действенными ее психологические ресурсы— увлеченность, самоотдача, энтузиазм, имеющие суггестивные свойства. Эхо революции, гулкое и долгое.

По моему разумению, Октябрьская революция совершила свой круг в течение четырех лет. Почему в течение четырех, а не семидесяти четырех лет? Потому, что временной отрезок с 1917 года по 1991 год принадлежит истории советской власти, а советская власть есть тип государственного устройства, а тип государственного устройства не характеризует общественных процессов, происходящих в его пределах. Правление Петра I было самодержавным, как и правление Николая II, но сколько фаз исторического развития проделало русское общество с начала XVIII века по начало XX века. Самодержавие как тип государственного устройства (с его видоизменениями) – историческая реальность. Взаимозависимость и взаимодействие государственных, социальных, экономических, конфессиональных (и ряда иных) структур – тоже историческая реальность. «Самодержавное общество»? Такой реалии история не знает. Но это первое, что подумалось. Не только «советская власть», но и «советское общество», «советская общность» – понятия не столь шокирующие, какими были бы, например, «самодержавное общество», «самодержавная общность». Они суть исторические реалии, а их суть состоит в поглощении государством общества, огосударствлении общества. Это узурпация государством волеизъявления и прав всех общественных классов и каждого индивида в отдельности, экспроприация господствующих классов, их материальных и культурных ценностей, а затем в тех или иных формах (и «нормах») принудительное отчуждение всех сфер жизнедеятельности людей независимо от их социального положения и рода занятий. По принципу материального и духовного изравнения людей на минимальном уровне народного благосостояния формировалась новая историческая общность – «советская общность». (Тут вспомнился «уровень», он же ватерпас – незатейливый прибор для проверки горизонтальности плоскостей, которым я пользовался в течение нескольких месяцев, когда работал по плотницкой части в Норильском лагере.) Общество, заглоченное государством, подобно библейскому Ионе, заглоченному китом…