Кровь событий. Письма к жене. 1932–1954 [litres]

Я не имею от тебя (ни от Манечки) никаких писем. Последнее от 15.V. Мне особенно нужно было иметь письма, после того как я узнал о бывших у Коиньки осложнениях в ее здоровье. Это было самое тяжелое, что мне пришлось (и приходится) пережить. Следует иногда пренебречь чувством инерции и смело изменить условия работы и климата, если это требуется для спасения основного – здоровья. Я ничего не советую, кроме того, что прошу со всем вниманием и решимостью продумать положение Коиньки. Выправилось ли ее здоровье? Как велика была серьезность заболевания? С тревогой и нетерпением жду твоих сообщений.

Думаю о тебе постоянно. «Открыл» чудесного поэта М. Рыльского, переводом которого на русский язык (с украинского) занимаюсь по мере возможности. Поэт высокой культуры и подлинного вдохновения. Вспоминаю, как в Риге, войдя в музей, мы вдруг увидели неизвестного для нас Серова, Левитана, передвижников – оказалось, что у них были способные и добросовестные ученики в Латвии. Так и сейчас я увидел Блока, Гумилева, Кузьмина, Мандельштама в лице их талантливого и тонкого последователя и современника. Пришлю тебе переводы. Крепко и нежно целую. Люблю.

Саня.

№ 396. А. И. Клибанов – Н. В. Ельциной

Родная, получил книги – Сонеты Шекспира в переводе Маршака, а также Низами и еще одного поэта Востока, уже современного. Это для меня большая радость. Сонеты Шекспира я проглотил сразу все, «не переводя дыхания», Низами еще не читал – предвкушаю наслаждение. Перелистывая «Сонеты», неожиданно встретился с сонетом «Любовь над бурей поднятый маяк, немеркнущий ни в мраке, ни в тумане». Как дорог был мне родной голос так ясно, так слышно сказавший мне эти слова. Среди сонетов – из них меня взволновал каждый – я обратил внимание еще на один, созвучный моим мыслям. Это семьдесят четвертый сонет, где Шекспир пишет, что памятником ему будут его строчки:

Ты вновь и вновь найдешь в моих стихах


А смерть возьмет от жизни быстротечной,

Ей –

– мое вино, ».

Я не подозревал о существовании этого сонета, когда прочел новеллу Минковского «Дыхание жизни» – она развивает эту мысль в мировоззрение. Об этом небезынтересно было бы поговорить, но отложу разговор до одного из следующих писем. Я перевел для тебя с десяток стихотворений М. Рыльского. В них (в моих переводах) как раз заключено «лучшее что есть во мне и что тебе принадлежит», ты в них почувствуешь мою душу. Я и выражу свою любовь в строчках, правда чужих, но облученных и моим душевным светом.

***

Снег шел бесшелестно и плавно,
Туманно таяли огни,
И дальний звон стоял так странно
Средь непонятной тишины.
Мы рядом шли, и мы молчали,
Ты вся заснежена была,
Снежинки рдели и мерцали
Над грустью тихого чела,
И люди мглою проплывали,
Скрывались, гасли, как во тьме,
Мы шли и рубежа не знали
В вечерней снежной тишине.

***

На поле голубеет снег
И неприметно тает,
Луч солнца птицею протек
И отгорел в тумане.
Вечерний час обнимет нас,
Весна в сердца заглянет,
Счастливый час, вечерний час,
Снег неприметно тает.
Ты слышишь, где-то ключ звенит
Подснежными струями?
Когда б до утра нам дожить
С веселыми сердцами,
Мы в рощу б поутру пошли,
Где сон последний нежен
В объятья золотистой мглы
В туманную безбрежность.

***

Запахла осень прелым табаком,
Да яблоками, да сквозным туманом.
И свежи астры на песке румяном —
Пестреют за распахнутым окном.
Кузнечик в травах, как зеленый гном,
Заводит скрипку. И нужна ль весна нам,
Когда мы зрелы и степенны станем
И мудрость голову оденет серебром.
Возьми мешок и дом родной покинь
Улейся трезвой тишиной глубин
В опушках, где медово спеют дыни,
Исполнись чистотой и простотой
И, попирая бархат золотой,
Забудь пределы сумрачной гордыни.

***