Кровавые ритуалы. Барабаны зомби

Зеленщик фыркнул и презрительно сморщил нос:

– Я у этого озера всю жизнь живу. Говорю вам, гроза будет.

Парень глядел в корень. В самый что ни на есть корень.

– Вы бы ехали домой, – посоветовал он мне. – В такую ночь лучше сидеть дома с книгой.

– Звучит привлекательно, – кивнул я. – Еще раз спасибо.

Я тронул «жучок» с места и втиснулся в поток – в основном потому, что мне в меньшей степени, чем остальным, было жаль своих бамперов и крыльев. Теперь я получил все необходимое для того, чтобы вызвать Эрлкинга, но на это ушла большая часть дня. Я пытался дозвониться Мёрфи домой с каждой остановки, но поговорить с Томасом или Баттерсом мне так и не удалось, а теперь и световой день подходил к концу.

Пора было встречаться со Стражами, поэтому я поехал к Макэнелли.

Кабак Мака уютно угнездился в полуподвале высокого здания, окруженного другими, такими же высокими. Чтобы попасть в кабак, необходимо пройти почти весь длинный переулок, зато у него имеется небольшая собственная стоянка. Я ухитрился найти свободное парковочное место, а потом прохромал по переулку и, спустившись на несколько ступенек, остановился перед тяжелой дубовой дверью.

В помещении стоял негромкий гул разговоров. Во времена сверхъестественных кризисов «Макэнелли» превращается в своего рода оперативный штаб для обмена слухами и информацией, и я понимаю почему. Кабак расположен здесь давным-давно; помещение освещается дюжиной свечей и керосиновых ламп, в нем царит запах древесного дыма и стейков, которые Мак жарит для своих божественных сэндвичей. Все здесь так и дышит надежностью, капитальностью. Тринадцать деревянных колонн, на каждой из которых вырезаны вручную всевозможные сверхъестественные сцены и создания, поддерживают низкий потолок. Вентиляторы, лопасти которых обычно медленно вращаются, сейчас оставались неподвижными – электричества так и не дали, – но температура в баре не изменилась. Тринадцать столов расставлены, на первый взгляд, без всякой системы; у длинной барной стойки стоят тринадцать высоких стульев.

Вся обстановка здесь устроена таким образом, чтобы не допустить опасной концентрации разрушительных магических энергий, которые могут сопровождать всяких посещающих кабак раздражительных чародеев – ничего серьезнее. Собственно, это своего рода удачный фэншуй, призванный ограничить число инцидентов, которые могут неосознанно учинить адепты сверхъестественных искусств, пребывая в дурном расположении духа. Однако против серьезных магических энергий фэншуй почти бессилен. От массированной магической атаки это место не защитит: «Макэнелли» не бомбоубежище. Скорее, его можно сравнить с большим пляжным зонтиком. Стоило мне закрыть за собой дверь, охватывавшие меня страх и напряжение унялись, а потоки темных энергий, наведенных Коулом со товарищи, превратились в тонкие струйки, просочившиеся сквозь каменный завал.

Объявление на стене у двери гласило: «НЕЙТРАЛЬНАЯ ТЕРРИТОРИЯ». Это означало, что сверхъестественные сообщества, включая Белый Совет и Красную Коллегию, договорились считать это место зоной, свободной от любого рода военных действий. В пределах этих стен никому не позволялось затевать никаких конфликтов или потасовок. Конечно, выполнение этих договоренностей гарантировалось прежде всего кодексом чести посетителей; впрочем, вздумай я нарушить их, и Белый Совет первым вздернул бы меня посушиться. По опыту моего общения с Красной Коллегией я верил, что и она отнеслась бы к подобным нарушениям своих членов примерно так же.

В кабаке собрались члены оккультной тусовки Чикаго. Чародеев среди них не было. Большинство обладали весьма скромными магическими способностями. Кинетомантического таланта одного чернобородого дядьки, например, хватало, чтобы подправить игральную кость при каждом броске. Пожилая женщина за соседним столом обладала способностью к необыкновенному взаимопониманию с животными и вела активную деятельность в городских природоохранных организациях. Две темноволосые сестры-близняшки, крепко-накрепко связанные друг с другом телепатически, играли в шахматы, что представлялось мне ментальной мастурбацией. В противоположном углу вполголоса переговаривались, потягивая из кружек пиво, пятеро или шестеро людей постарше – недостаточно сильных для вступления в Совет, но не лишенных дарования.

Мак оглянулся на меня через плечо. Как всегда, он был одет в белые, без единого пятнышка, рубаху и фартук. Высокий рост и изрядно облысевшая голова позволяли дать ему на вид от тридцати пяти до пятидесяти лет. Узнав меня, он поджал губы, повернулся к плите, в которой с треском полыхали дрова, и перевернул на сковороде пару почти готовых стейков.

– Привет, Мак, – сказал я.

Кто-то освободил мне стул, я благодарно кивнул и сел, поморщившись от боли в ноге.

– Гарри, – протянул Мак.

Он снял сковородку с огня, ловко скинул стейки на тарелки, а через мгновение на них как по волшебству возникли еще груды картошки фри и свежих овощей. Впрочем, к магии это отношения не имело. Мак просто чертовски классный повар.