Кровавый разлив

Начали разыскивать и подбирать убитыхъ людей и недобитыхъ, и остатки людей, отрзки, — руки, уши, ноги, груди. Тла, съ вколоченными въ нихъ гвоздями, еще дышавшія и уже застывшія, подбирали. Обгорлые трупы и раздавленные; ввутренности, вырванныя изъ утробы, и мертвецовъ съ пустою утробой. Въ одиночку лежали мертвецы и цлыми семьями, отцы на дтяхъ, съ братьями сестры, подл слугъ хозяева, посинлые, багрово-черные, вспухшіе, раздутые, въ липкихъ лужахъ гнилой крови. Лежали, гд засталъ ударъ, на лстниц, въ чулан, въ печк, на ковр, у остатковъ фортепьяно, — и тамъ лежали, куда успли отползти, осыпанные ударами, полуживые. Лежали лицомъ къ земл, въ зловонной грязи, и глазами кверху, къ вчному небу. Или на мертваго смотрлъ мертвецъ — тусклымъ окомъ, странно протянувъ свои переломанныя руки. Уже стоялъ запахъ, уже источали трупы клейкую жидкость, и лопалась на лиц кожа и облзала… Встрчались лица тихія, нжно-блдныя, глубоко-спокойныя, съ глазами прикрытыми, — какъ для нжной мечты; и рядомъ виднлись искаженные, изувченные ужасомъ и болью глаза, — и черные, широко раскрытые рты, въ которыхъ крикъ застылъ кровавымъ чудовищемъ, огромнымъ, какъ горы. Еще звучалъ этотъ крикъ, хотя давно уже окоченлъ трупъ, и мучительныхъ переливовъ его не заглушить ни стону морей, ни потокамъ вковъ. Дтскіе трупики валялись по двое, по трое и больше, — мальчики, двочки, въ дтскихъ одеждахъ, въ рубашенкахъ, въ короткихъ по колни штаникахъ, въ гимназическихъ курткахъ. Жалобно и грустно блли обнаженныя тльца грудныхъ младенцевъ, и пухлыя ручки, уже пожелтвшія, были сведены послдней конвульсіей, а межъ маленькихъ пальчиковъ чернли кровяныя струйки. Чья кровь? Самого ли младенца? Отъ громилы, неловкимъ жестомъ себя оцарапавшаго, пала она, или пролилась изъ груди матери, лежащей тутъ же, съ перерубленнымъ накрестъ лицомъ?.. Заворочены юбки матери, — верхняя, черная; подъ ней еще одна, тоже черная, и потомъ — красная фланелевая со спиралевиднымъ узоромъ изъ темно-синей тесьмы. Видны ноги, въ червыхъ чулкахъ, и ботинки, одна нога лежитъ на другой, носокъ къ носку, въ профиль, но торсъ вывороченъ грудью кверху, — должно быть раздроблены въ тазу кости; на груди судорожно скрюченные пальцы лвой руки, а правая рука отброшена прочь, и черепъ, отъ самыхъ бровей, отрубленъ. Черное пятно зіяетъ вмсто черепа, и въ средин его смутво сретъ что-то, и какъ-будто шевелится… Черви шевелятся… Извивается сброшенный съ крыши истерзанный младенецъ. Стонетъ братъ его, схватываясь холодющей рукой за ружейную рану въ живот. И хрипитъ, вращая глазами, раздавленная опрокинутымъ пьянино старуха… Мальчикъ лтъ шестнадцати лежитъ на мостовой, и на его лиц три раны отъ пуль: дв въ верхней части, и одна на подбородк. Молодое лицо сохранило выраженіе грозное, выраженіе гнвнаго мстителя. Въ мертвыхъ пальцахъ зажатъ револьверъ… Душа была затоплена великой любовью и великой ненавистью, и къ смерти съ угрозой пошелъ потомокъ Маккавея. И вотъ, лежитъ онъ, вчно-недвижный, и неотомстившій, лежитъ пронизанный пулями казаковъ.

Подбирали во дворахъ, въ домахъ и по улицамъ, убитыхъ и раненыхъ, клали на дроги, на телги, и увозили на кладбище, наполняли покойницкія въ больницахъ, и длинными рядами складывали трупы на земл, подъ небомъ, противъ длинныхъ рвовъ, которые рыли десятки людей. Звенли лопаты, взлетали кверху комья земли, сначала черные, потомъ желтые, и росли и возвышались длинные холмы, и росли, удлиняясь, братскіе рвы и могилы…

Непрерывными полосами лились люди на кладбище, и съ него лились. Вс лица были странно схожи между собой, — старыя, молодыя, мужскія и женскія, — ибо на всхъ на нихъ было одно и то же выраженіе муки, отчаянія и ужаса, и вс лица были мокры отъ слезъ. Только на молодыхъ видевъ былъ порой еще и гнвъ, и великая ршимость. Въ борьб пасть!..

Съ темнымъ пламенемъ въ глазахъ стояли двушки у кладбищенскихъ воротъ и юноши, и протягивали къ входившему народу кружки и тарелки, на которыхъ лежали монеты, блыя и мдныя. Разоренные, сразу обнищавшіе, на непрерывный голодъ и страданіе осужденные, бросали люди въ тарелки бдныя пожертвованія свои, — «для сиротъ убитыхъ», «для раненыхъ», «для самообороны»… Раненые, съ перевязанными руками, съ перевязанными головами, съ лицами блдными, какъ и сама перевязка, отдавали случайныя крохи, и шли дальше, къ убитымъ…