Крови и зрелищ!

– Они за пределами допустимого, – медленно проговорила Дульчи. – Не знаю почему. Так всегда было. Им можно жениться, как, например, старый Томпсон, но нельзя иметь возлюбленных, быть счастливыми. Ты неправильно поступила, Ферн.

– Хорошо. Я неправильно поступила.

– И ты должна от него отказаться.

– Должна? – Фрайни была в недоумении. Только что ей начинало казаться, что она понимает цирк, как он повернулся к ней чуждой, необъяснимой стороной. – А если я этого не сделаю?

– Ты станешь шлюхой. Все будут приходить в палатку и требовать тебя. Замучают до смерти.

Фрайни задумалась. Слишком уж сладок был ее клоун, чтобы подчиниться странным моральным нормам цирка. К тому же он был здесь единственным человеком, с которым она чувствовала себя любимой. Потом она вспомнила, что в цирке секретов не бывает. Нужно было либо оставить клоуна, либо тебя будут считать шлюхой. Но решение уже было принято. Есть и более неприятные вещи, чем быть замученной. Она сомневалась, что дело может дойти до насилия.

– Тогда мучителям придется плохо, – решительно заявила она. – Я не сдаюсь. А мой клоун – очень мил.

Дульчи вздохнула.

– Ну что ж, Ферн. Если ты сама этого хочешь. Но тебе будет нелегко. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Кажется, ты немного расстроена. Идем посмотрим, не угостит ли нас Берни чашечкой чая. Может, у него даже имбирное печенье осталось, если этот воришка Бруно все не слопал. Поэтому-то он и держит его в жестяной коробке. С коробками Бруно еще не умеет расправляться. А-а-а – нет, не сможем. Сегодня Берни моет Бруно. Но мы что-нибудь придумаем… Мистер Шеридан, – позвала она, – я починила короб.

Фокусник вышел из большого фургона, на котором блестящими буквами было выведено его имя, и улыбнулся Дульчи. Даже в халате он сохранял манеры человека, облаченного в утренний костюм.

– Вот она, моя хорошая девочка. Две мои хорошие девочки, – добавил он. – Привет. А это кто?

– Ферн, – сказала Дульчи. – Мы должны идти, мистер Шеридан.

Шеридан залил Фрайни сладострастной улыбкой, от которой у нее возникло ощущение брезгливости. Фокусник шагнул назад в фургон, совсем как кукушка в часах.

– Ох, – сказала Дульчи и потащила Фрайни за собой. – Каждый раз, когда он так говорит, у меня возникает желание пойти и помыться. Несладко работать с фокусником. Ой, посмотри на свою руку, Ферн! Это же следы пальцев. Что мисс Янгер с тобой делала?

– Ничего. Ничего особенного. Она просто была очень расстроена.

– Ну да. Тебе можно не показываться ей на глаза до завтрашнего вечера. А я хочу навестить подругу в другом лагере. Хочешь пойти со мной?

Такое предложение Фрайни удивило. Она согласно кивнула и пошла следом за Дульчи в женскую палатку смыть улыбку мистера Шеридана и переодеться в еще одно дешевенькое хлопковое платьице, на этот раз зеленое, цвета лайма, и надеть соответствующий шарфик.

Когда они прошли через всю территорию цирка и вышли к балаганщикам, Фрайни поняла, что Дульчи здесь останавливаться не собирается. Они шли в цыганский лагерь.

Невидимая граница была пересечена. Выглядел он так же, как и другие лагеря, только люди здесь были другие. Темные глаза поднимались на них от ванночек или от рабочих мест и смотрели с безразличным выражением. Так смотрят на прохожих коты.

– Здесь, – сказала Дульчи и остановилась у палатки. Палатка была больше других, в красно-желтую полоску.

– Заходите, – позвал старый голос.

Они пригнулись, чтобы пройти через бахрому многочисленных ярких шалей, и оказались лицом к лицу с Мамой Розой.

Цыганка была массивного вида с крючковатым носом на волевом и решительном лице. Шапка ее седых волос была накрыта шалью, руки с короткими ногтями сложены на коленях. На ней было черное шелковое платье, что называется, в стиле наших бабушек. Но на Маме Розе оно смотрелось как мантия волшебника. Готическим величием горы веяло от ее облика.

– Дульчи, – сказала она. – И Ферн.

Они уселись на подушки у ее ног.

– Что вы видите? – спросила напряженная Дульчи.

Мама Роза перевернула руки ладонями вверх, и в них оказался хрустальный шар.

– Темнота, – сказала она. – И опасность.

– Для меня? – спросила Дульчи. Мама Роза отрицательно покачала головой. Серьги в ее ушах зазвенели. – Ферн. В темноте я вижу глаза. И зубы. Молись, чтобы тебя не проглотили. Сегодня днем ты получишь послание. Запомни его.

Глаза цыганки закрылись. Дульчи и Ферн на цыпочках вышли.

– Ого! – произнесла Фрайни. – Она замечательна.

– Да, – согласилась Дульчи. Они прошли через цыганский лагерь к балаганщикам. Фрайни вспомнила про Алана Ли и решили отделаться от Дульчи.

– Увидимся потом, – сказала она. – У меня здесь друг.

– Думаю, он ничего не имеет против клоуна, – заметила Дульчи. – Между прочим, тебе лучше отдохнуть сегодня после полудня. Выступление завтра вечером. Но дневного завтра не будет.

– Почему?

– Кубок Мельбурна, – объяснила Дульчи и ушла.