Крови и зрелищ!

Мужчина снова замычал. Фрайни догадалась почему, встала на колено, нащупала кляп у него во рту и вытащила его зубами. Она все еще не видела как следует, но у нее уже сложилось общее представление: это был мужчина, молодой и довольно крупный.

– Ты кто? – снова спросила она.

Фигура откашлялась, сплюнула и прошептала:

– Я констебль Харрис, Томми Харрис. А вы мисс Фишер?

– Да, но они знают меня как Ферн. Джек Робинсон здесь?

– Да.

– Это хорошо. Он меня найдет. Нас найдет. Кто тебя скрутил?

– Я не видел. Было слишком темно.

– Я тоже. Ты не можешь развернуться и развязать мне руки?

– Сейчас попробую.

Он с трудом сменил положение так, чтобы его пальцы дотянулись до узлов. Какое-то время они скреблись по узлам, но потом он сказал:

– Невозможно. У меня пальцы онемели.

– Не страшно. В данной ситуации для нас главное – спокойствие. – Сама Фрайни спокойной себя не чувствовала. – Нам нужно скоротать время. Поговори со мной, – сказала она, удобно оперевшись о его широкую спину.

– О чем?

– Расскажи мне об этом «Выходе» и мистере Кристофере.

Томми почувствовал, как вскипевшая в нем ярость стала утихать. Хотя он готов был, если б это только помогло делу, выйти из себя, но его старания разорвать оковы только травмировало руки. Поэтому он начал мягким голосом спокойного сельского жителя, так тихо, что его слышала только Фрайни Фишер, рассказывать ей все, что знал и о том, и о другом. А надо заметить, он от природы наделен был свойством запоминать мельчайшие детали, будь то убранство комнаты мистера Кристофера, состояние миссис Паркс, Элси Ящерицу, и как он уснул у нее на плече в полицейском участке, и стрельбу, после которой на Брансвик-стрит осталась лужа крови.

Фрайни не прерывала. Когда Томми дошел до настоящего момента, она сказала:

– Интересно. Теперь я расскажу тебе, что я все это время делала. – Фрайни вспомнила о том, как трудно ей было научиться стоять у Мисси на спине. Она рассказала о социальной структуре цирка, балаганщиков и цыган, о клоуне Маттиасе и его брате Тобби. Не упустила она и разные номера, которые составляли шоу. Описала грацию воздушных гимнастов и значение ответственных за оборудование, объяснила, какую невосполнимую утрату понесла мисс Янгер, потеряв мистера Кристофера. Отрывки их рассказов начали собираться, как пазлы. Две истории дополняли друг друга и подходили абсолютно точно – такой работой гордился бы мастер, изготовлявший мебель «Чиппендель». В конце своего повествования Фрайни уже понимала, кто убил мистера Кристофера и почему.

Она легонько подтолкнула молодого констебля.

– Слушай! – уверенно проговорила она. – Если ты отсюда выйдешь, ты все это должен рассказать Джеку и проследить, чтобы виновные были пойманы. Думаю, они скоро за нами придут. Придерживайся версии, что ты меня разыскивал, потому что кто-то сказал тебе, что я шлюха. – У Томми вырвался негодующий возглас, но она резко его оборвала: – Говорю тебе еще раз, для тебя это шанс. По стандартам цирка, я шлюха. Они так считают. И теперь это сыграет.

Она внимательно пересказала констеблю Харрису все, что необходимо было знать Джеку Робинсону, чтобы решить все стоявшие перед ним проблемы. В конце рассказа Фрайни остановилась.

– Ты что-нибудь слышишь? – прошептала она.

– Нет.

– Я мне показалось, что я слышу чьи-то шаги.

– Я ничего не слышал.

Фрайни завершила изложение своей теории. Харрис кивнул. Потом он вспомнил, что она его не видит, и сказал:

– Хорошо. Но вас я не оставлю.

– Ты это сделаешь, – жестко проговорила Фрайни. – Если ты уйдешь отсюда, то сможешь найти Джека и спасти меня. Это ясно?

– Да, – покорно проговорил молодой человек.

Алан Ли обошел карусель и остановился у незаметного мужчины, сидевшего на Уиндбэге.

– Пожалуйста, ваш билет, – проговорил он.

– Я должен поговорить с вами, – сказал Джек Робинсон. – О Ферн Уильямс.

– Подождите, пока мы остановимся, – ответил Алан. – Я попрошу Билла последить. Тогда мы сможем поговорить.

Карусель пошла на свой очередной круг под песенку «Велосипед для двоих», звучавшую на целую четверть тона ниже.

Гроссмит выяснил, что констебля Рокбэнка вызвали на дело о краже овец. Он заскрежетал зубами.

За Фрайни они пришли сразу после полуночи. Она услышала шаги, и они с Томми сделали все, чтобы вернуть кляпы на прежние места.

Чьи-то невидимые руки подхватили Фрайни и потащили ее вверх ногами. Кто-то усмехнулся.

– Этого оставь, – сказал масленый голос. – Этот чурбан вынюхивал шлюх – вот и притащился сюда. Я уверен. А вот эта… – Он перекинул Фрайни через плечо. – Джонсу нужна вот эта.

Фрайни вынесли из палатки. Оставшись один, констебль Харрис опять начал борьбу с опутывающими его веревками. Кляп, прочно засевший у него во рту, снова сделал его немым.

Фрайни несли через темноту, пахнущую брезентом и готовящейся едой. Она пыталась определить, где именно, но не видела никаких примет. Цирк по большей части выглядел везде одинаково, особенно для того, кого тащат вверх ногами.

Ее пронесли по ступенькам, по-видимому, поднимавшимся в фургон, и бросили на стул. От яркого света заболели глаза. Она потрясла головой и зажмурилась.