Крым 1917–1920. Революция и Гражданская война

Левая группа татарского парламента, убедившись в том, что самостоятельного Крыма не видать как своих ушей и что Крым превратился в арену борьбы империалистов, в которой они наряду с другими являются орудием не национального освобождения, а закабаления масс, порвала с Сулькевичем. Левая занялась исканиями. Куда идти? К земцам нельзя, ибо они отрицают самостоятельность Крыма, не допускают и автономии татар. Сулькевич и немцы бессильны что-нибудь сделать, их дни уже сочтены. Мечты разлетелись, как дым. Будущее казалось им кошмарным национальным угнетением, а настоящее кричало об обмане татарских масс лозунгами национальной независимости. Независимость, превратившаяся в стремление сделать Крым дорогой в Индию, не отвечала желаниям левой части татарских националистов.

Размагниченные интеллигенты остались на перепутье, они не знали, что делать. Выход из тупика нашла лучшая часть увлеченных националистами татар. Единственный возможный выход – это встать на сторону коммунистов, принять участие в классовой борьбе. Национальное развитие без победы над буржуазией – это миф.

Группа татарских работников «из левой» курултая и парламента порвала с прошлым и организовала первую в Крыму татарскую ячейку коммунистической партии (большевиков). К этой наиболее решительной и революционной группе примкнули или ей сочувствовали и те, кто через коммунистическую партию и советскую власть надеялись прийти к независимости и самоопределению в буржуазном толковании. Это были те, кто корнями врос в буржуазно-кулацкую часть татарской деревни и кто еще не окончательно изжил мелкобуржуазных иллюзий.

После раскола внутри татарского парламента Сулькевич повис в воздухе. Окончательный удар был нанесен ему высадкой в Керчи частей добровольческой армии.

Правительство, созданное земцами и имеющее в своем составе кадетов, меньшевиков и эсеров, 16 ноября возвестило населению Крыма о принятии власти «в тяжелую и ответственную историческую минуту»[184].

В обращении к населению новое правительство звало всех соблюдать законность, порядок и свободу, которые могут обеспечить ему возможность борьбы с «разлагающими силами анархии и разнузданными дикими страстями».

Уже из этой части понятно, чего же хочет новая власть, интересы какой группы она призвана защищать.

Надежды обманутого крестьянства на то, что оно получит землю от «демократической власти», были совершенно напрасны. Приняв власть лишь на время, «до образования единой русской государственной власти», Крымское правительство исключило из своей программы всякие крупные социальные реформы[185], могущие быть принятыми лишь в крупном всероссийском масштабе.

Правительство собиралось учинить всероссийский грабеж рабоче-крестьянских масс, а до того, пока нет единой России, оно оставляло в силе законы Временного правительства, свергнутого в Октябре.

Планы «воссоединения» были обширны, и на их исполнение намечался небольшой срок. Мечтатели собирались через два месяца создать всероссийскую власть. Но, чтобы не было конфуза, они оговаривались, что если в два месяца не удастся им «покорить большевиков», то необходим созыв краевого сейма.

Слабо верили, однако, в двухмесячный срок сами творцы «новой эры». Они предусмотрительно, еще до прихода к власти, создали комиссию по разработке положения о созыве краевого сейма. В обращении к населению правительство предупреждало, что единая Россия, за которую оно призывает бороться, не будет старой бюрократической, централизованной Россией, нет, – то будет «свободное демократическое государство, в котором будут обеспечены права на самобытную культуру всех национальностей, его населяющих»[186]. Но напрасно ждать по этому пункту самоопределения, ибо «правительство убеждено, что обеспечение благополучия и процветания всех народов, населяющих Россию, ни в коем случае не может быть построено на отрицании единой России, на ее ослаблении и на стремлении к отторжению от нее (разрядка моя. – М.Б.). От самобытной культуры всех национальностей, таким образом, ничего не осталось.

Непоследовательность обращения в этом вопросе компенсируется строжайшей выдержанностью в других. Так, например, призывая к борьбе со «злейшими врагами права и свободы», правительство твердо заявило, что оно «не остановится перед самыми решительными мерами и воспользуется как всеми средствами, имеющимися в его распоряжении, так и готовой ему содействовать военной силой». Вскоре, как увидим ниже, правительство выполнило это обещание.

Не успели высохнуть чернила на подписях обращения, в котором были призывы такого, например, характера: «Пусть умолкнут гибельные призывы к дикой вражде, ненависти и взаимному истреблению», как в городах появились отряды добровольческой армии.

18 ноября отряд в 50 человек приехал в Севастополь, а через несколько дней был решен вопрос о передаче немцами «оружия и других запасов и лошадей добровольческой армии»[187]. Союзники, победившие Германию, начали вооружать своих наемников, обманывающих население лозунгами демократической свободы.