Крымский Джокер

Скажите мне - можно ли покаяться с радугой в сердце?

Я и сам становлюсь большим шутником и выдумщиком в эти блаженные минуты. И новая вера

в беспорочность и невинность всего людского заставляет меня скакать от радости. И страшные

ночные видения уже не омрачат первые утренние часы. И на воротах каждого нового дня вновь за-

горятся золотые буквы:

«Что не убьёт меня, сделает меня сильнее».

* * *

«И жили бы дальше, да сил не осталось…» - подумал я, глядя на мёртвые листья под ногами.

«Что-то случилось. Что-то слукавилось. Кто-то из «бедной ясли» вышел не тот.

И стало воротить на сторону лицо человеческое... И показалось всюду

рыло.

И стал «бедный сын пустыни» описывать Чичиковых... Подхалюзиных. Собакевичей. Плюшки-

ных.

И куда он не обращался, видел всё больше и больше, гуще и гуще, одних этих

рыл.

И чем больше молился несчастный

кому - неизвестно...

Тем больше встречал он эти же

рыла.

Он сошёл с ума. Не было болезни. Но он уморил себя голодом. Застыв, обледенев от ужаса» - сам

ужасался нескладный рыжеватый учитель провинциальной гимназии.

Где же та грань, отделяющая нормальный человеческий лик от гоголевских «рыл»? И как незри-

мо это одностороннее перевоплощение! И неужели все события требуют «пакости» для возбужде-

ния всеобщего обезьяньего интереса?

«...1)Если муж верен жене своей - скучно, если он изменяет жене - занимательно.

2)Если молодой человек служит, занимается, строит дом и женится - скучно;

если беспутничает, лодырничает и попадает на скамью подсудимых - интересно.

3)Если девушка с брюхом до брака - пиши роман; если после брака - нет романа...» - продолжал

скорбеть Василий Розанов, которого его ученики за глаза величали «козёл».

Существует единственный критерий нормального лица - свойство неприлипания грязи. Такой

человек пройдёт по самой трясине людской злобности и зависти, не запачкав себя, и даже не заме-

тив кривых ухмылок.

И любой поступок этого нового чистого человека, не знакомого с грязью морали, даже в глазах

отпетых моралистов будет выглядеть чем-то иным, нежели их привычные «прегрешения». Потому

что «моральные люди» - суть стервятники. Бросаются они лишь на ослабленного и тщедушного.

На того, кто ещё колеблется между невинностью своего «проступка» и тяжёлым вековым грузом

морали и совести. Самые богобоязненные и совестливые люди нередко совершают отвратитель-

ные преступления, захлёбываясь в грязи собственного отвращения к себе и ко всему миру.

И очиститься в огне своей искренности, своей правды - задача нового человека.

Чтобы устояв в потоке мирской грязи, увидеть чистоту нового дня. И тогда мы спляшем погре-

бальный танец над своими старыми зловонными лохмотьями и наденем сияющую кольчугу Уда-

чи:

« ...удачный человек приятен нашим внешним чувствам тем, что он вырезан из дерева твёрдого,

нежного и вместе с тем благоухающего. Ему нравиться только то, что ему полезно; .…что его не

губит, делает его сильнее;...он удостаивает чести, выбирая, допуская, доверяя. Он не верит ни в

«несчастье» ни в «вину»: он справляется с собою, с другими, он умеет забывать, - он достаточно

силён, чтобы всё обращать себе на благо».

* * *

Наивны мы и в радости и печали. И не видно в наших поступках ни здравого смысла, ни

страстей, ни даже их отблесков. Видна лишь обречённость недолговечности тел наших, и ничтож-

ная вера в возможность жизни за смертью.

260

Оттого ли, что слепы мы от рожденья, не видна нам истинная картина бессмертного мира? Или

злобные божества ослепили нас навеки, подарив взамен призрачный огонь небесный, похищен-

ный глупцом Прометеем? И почему жаркий огонь сердец наших с каждым днём угасает, словно

стыдясь собственной слабости и бессилия?

Да, мы можем им согреть наши жилища. Но уже не в силах осветить чистой радостью даже зав-

трашний день, укрытый пеленой времени.

Иногда я плачу от этих мыслей.

Иногда они лечат страшные раны скуки и однообразия. И я радуюсь тому, что рождённый в при-

чудливом и беспощадном мире, вижу в нём свои сны, пою свои песни и верю в свою историю. И

никто не в силах помешать этому.

Даже Смерть.

Потому что я и для неё написал свой закон, не пускающий её в мир, где творятся эти строки. Она

существует лишь там, где нет меня. И поэтому здесь она бессильна.

Я дышу своей подлинной свободой, и она вдвойне слаще, потому что добыл её сам. И моя сле-

пота дорога мне как вечное напоминание о неведомом.

Там дом всего неземного и потустороннего. Там разгадки загадок и награды героям.

Я не знаю, смогу ли я когда-нибудь посмотреть во все глаза на это чудо, но я всю свою жизнь чув-

ствую его своим сердцем. И поэтому печаль всё реже посещает мой дом.

Я взрослею...

И отблески молний общих бед и несчастий всё слабее освещают моё лицо. Старые страхи поки-

дают моё жилище. Видимо, я и сам становлюсь страшен. Это - плата за право говорить и думать

по-своему.

Надуманные сложности - вот причина кислой мины нашего мира. И те немногие, что верят в

здешнюю красоту, не в силах излечить всех уродцев и упырей, которые наводняют наш светлый

дом призрачными страданиями.

Тесно мне от шелеста их грязных молитв.