Ксерокопия Египта

Девушка натерлась гелем для душа – ну, древним его вариантом. Смесью соков различных растений, которая даже не отдавала погано-зеленым цветом, а была скорее желто-янтарной. Раздобыть такое средство жрецам – раз плюнуть, особенно, когда ты, как выразились Хотеп с Хоем, жрица особой касты.

И особенно когда яды, отвары, бальзамирование и мумификация – твоя стихия.

С Эфой все обстояло именно так.

Девушка натирала тело бальзамом, даже не насвистывая, а мыча некую мелодию – ну, как это обычно делают люди, вне зависимости от обстоятельств поющие в душе, оказавшись в гостинице с тонкими стенами.

– Эфа, – раздался бас Икора, – заканчивай. Архимедон зовет.

– К чему такая спешка? – девушка выпустила змеиный язычок, еле-еле зашипела и принялась натирать волосы.

– К тому, что Хотеп и Хой справились очень быстро.

– Оооо, – протянула Эфа, скрытая шторкой из воды. – Они что, привели гостей? Это на них не похоже.

– Гостя. Одного. И не самого молодого, как Архимедон и говорил.

– Это жаль, – жрица вышла из-под струй воды, не стесняясь абсолютно ничего. Всем бы такую раскованность. – Но Архимедон вроде говорил, что их двое…

– И оба – не особо молодые, – между делом напомнил Икор, мышцы которого стали еще больше.

– Я поняла еще тогда, – девушка, не вытираясь, вновь оделась. – Но все-таки, их было двое?

– Хотеп и Хой клянутся, что видели только одного. И, кстати, – мужчина пристроился справа от Эфы, которая как по подиуму зашагала вперед, – они не могут с ним говорить. Ну, они его понимают, а он их – нет.

– Вот чудно. Ну, думаю, Архимедон разберется. Если поторопимся, увидим все своими глазами.

Они на мгновение замолчали.

– Как же я скучала по этому, – обронила вдруг Эфа.

– По чему? По работе?

– Нет, конечно. Трудоголики только вы с Архимедоном, он так – вообще что-то с чем-то, – девушка рассмеялась. – Нет, Икор. По жизни. Я скучала по жизни.

Песчинки кружились вокруг Архимедона, а он стоял около треугольного алтаря, и взгляд его был словно устремлен в пустоту – ну, так обычно говорят. На самом деле, взгляд его, несущийся из-под бинтов, прорывал рамки реальности и уносился за ее пределы, заставляя глаза пустеть.

Ведь теперь он начинал видеть сознанием.

Это было все то же некое подобие транса, в которое представители многих культур входили после недельных голодовок, глотания жутких отваров и приступов рвоты. Но таким способом они лишь открывали маленько замочную скважину, через которую подглядывали туда – в обитель богов, духов, и иногда, лишь иногда, во все возможные варианты развития событий, в этот склад, на котором бесхозно валялись оттиски реальностей.

Архимедон же смотрел так далеко, чтобы увидеть сотни могильных камней, раскиданных по божественным измерениям…

– Господин верховный жрец, – это слово словно бы раскалили в кузне злобы и заклеймили им реальность. – Мы встретили гостя, как вы и просили.

Архимедон вернулся в реальность слишком резко, но остался недвижим.

– Гостя? Одного?

– Да, о верховный жрец, – отозвался Хой. – Второго мы не видели…

– Но… Ладно, не важно, – Архимедон наконец-то увидел Психовского, который был очарован происходящим, как ребенок на фабрике мороженного.

– Только у нас одна проблема… – Хотеп откашлялся.

– М?

– Мы понимаем его язык, а он наш – нет, – закончил Хой.

– Но когда мы говорим, – тонкий проглотил подступивший у горлу комок, – проклятье, он понимает это слово.

– И я снова разобрал лишь одно слово, – отозвался профессор, взгляд которого упал на Архимедона. – А это что… точнее, прошу прощения, кто?

Хотеп и Хой посмотрели на Грециона. Потом на, как они сказали, верховного жреца. И пожали плечами.

– Ничего, я понимаю, что вам не очень привычно видеть ходячую мумию, из которой сыпется песок. Буквально, – обратился Архимедон к Психовскому.

– О, надо же, я вас понимаю! И даже никаких проклятий…

– Кто-то очень зря считает это проклятием, – верховный жрец косо глянул на толстого и тонкого. – Проклятия – вещи очень… многогранные. Другие считают проклятием то, что на самом деле – дар.

– Мой дар – мое проклятье? – эту фразу Грецион выудил откуда-то из пруда памяти.

– Скорее, нет, – Архимедон махнул рукой в сторону Хотепа с Хоем и те, все еще недоумевающие, отклонились, попятились назад и покинули зал. – Это больше похоже на оплату труда, которую другие считают… неправильной. Наверное, так.

Психовский нерасторопно подошел к треугольной плите.

– Я так и не понял, – Грецион осознал, что чувствует себя очень даже комфортно, хотя разговаривает с древней мумией, из которой сыпется песок, – почему я не понимал двух тех жрецов?

– Ну, как бы вам сказать, – верховный жрец задумался. – Для начала, я понимаю просто слова, и не важно на каком языке они сказаны. Потому что язык – это просто придуманная оболочка, но любое слово, как бы вам объяснить…

– Оставляет след в реальности? – подсказал профессор, снимая желтую кепку и кладя на треугольную плиту.

– Да, похоже, вы в курсе.

– Нет, просто читал что-то похожее.