Ксерокопия Египта

– Иначе говоря, это как хвост кометы. А поскольку Хотеп и Хой… как бы сказать, немного другие жрецы – мои подмастерья, – то они… в общем, могут отпечатать только одно слово. Которое вы слышали. Так, чтобы его поняли на любом языке.

– Странно. Но интересно.

Повисла неловкая тишина, перебиваемая легким шуршанием песчинок, нагло трущимися друг о друга.

– А можно вопрос? – сказал вдруг Грецион. Любой здравомыслящий человек уже давно бы сбежал из чертовой гробницы и не говорил бы с непонятной мумией, но Психовский видел в этом возможность узнать много нового и интересного. В конце концов, кто сказал, что мумии – обязательно злые? Тем более, эта мумия была уж какой-то слишком необычной. Полной песка…

Архимедон кивнул.

– Ну, на самом деле два вопроса… Для начала, почему те жрецы… другие, как вы сказали. И что это вообще за место?

Профессор решил не ломать голову над разгадкой лишних тайн, когда можно было получить четкий и правильный ответ, напрочь убивающий весь элемент загадки.

– Мы служим божеству, а Хотеп и Хой просто помогают нам и не хотят признавать правду, которую сами прекрасно знают.

– Ага, ага, ага, – Психовский резко закивал головой. – И что же это за божество? У меня есть мысль, что Ра. Или, скорее Анубис. Может, Осирис?

Профессору показалось, что Архимедон слегка усмехнулся, а потом на некоторое время раскинул коварные сети молчания.

– Значит, за столько лет, вы так и не поняли, для чего нужны были пирамиды? И ничего не прочитали?

– Ну, у нас есть несколько версий, – профессор почувствовал, как твердо стоит на своей родной почве, – например, генераторы электричества. Или части огромного оружия космического поражения. Энергетические центры земли, ну и, конечно, гробницы Фараонов…

– Фараонов… Да, тут вы почти правы. Но это не совсем гробницы, господин… – Архимедон замялся.

– Грецион Психовский.

– Нет, это вовсе не гробницы, – жрец обошел треугольную плиту и посмотрел на звездное небо, которое еле-еле виднелось через щелку в потолке. – Это надгробья наших богов.

Фраза прозвучала не просто как гром среди ясного неба – нет, это слишком просто, – а как мычание коровы среди стада блеющих овечек.

– Стоп, это как? – профессор недоверчиво выпучил глаза, наблюдая за шагающим туда-сюда жрецом. – И чем вы тогда здесь вообще занимаетесь?

Психовский слишком поздно решил поймать обратно в клетку воробья, которого только что пустил в полет – получилось как-то слишком дерзко. Для разговора с тысячелетней мумией, песок вокруг которой, как заметил Грецион, был слишком живым и словно бы тоже разговаривал в унисон с Архимедоном.

Но верховный жрец остался спокоен.

– А как вы думаете, чем? По-моему, все изображения говорят сами за себя, – Архимедон перестал ходить, остановился и, вцепившись руками в каменную плиту, наклонился перед. – Мы хороним богов.

Рахат пришел в себя в объятиях холодной, колючей темноты, словно бы все тело укутали в неудобный шерстяной плед.

Голова не могла сфокусироваться на какой-то одной реальности, и перед глазами бегали причудливые картинки. Антенна сознания была слегка разлажена и принимала все возможные сигналы, размазывая понятия реального и нереально, настоящего, прошлого и будущего.

В общем, Рахату было не очень-то хорошо.

Он попытался пошевелиться – и смог, хоть с трудом. Тело должна была прожигать адская боль, но высота, видимо, была не очень большой – и конечности просто немного нудили, как после слишком усердной тренировки.

Рахат побарахтался в песке. Тут его было намного больше, и крупинки падали за шиворот.

До того, как глаза привыкли к темноте, турагент видел лишь те картинки, которые посылало сознание. А поскольку оно рябило всеми оттенками сюрреализма, Рахат ничего не понимал.

Но игры мозга закончились, сменившись сначала абсолютной темнотой, в которой со временем начали проявляться очертания предметов, словно кто-то обвел контуры тонкой полоской света.

Рахат увидел лишь широкие стены коридора, ведущие вдаль.

Турагент приподнялся и, пошатываясь, сдернул с себя медицинскую маску, на которую налип песок. Гид поискал глазами феску и, найдя ее силуэт, подобрал.

Рахат лениво поплелся вдаль, отряхивая усища от песка.

Контуры постепенно начали удлиняться и сливаться, придавая предметам все более и более естественный вид. Стены наконец-то стали выглядеть объемными объектами, на не набросками на бумаге реальности.

А когда дело дошло до деталей – проявились и рисунки на стенах. Куда же без них.

Рахат не обращал на них никакого внимания и просто двигался вперед, все еще не совсем соображая, что произошло наверху. Похоже, он просто провалился – и теперь хорошо бы выбраться и найти Психовского. Вот только был ли вообще нормальный выход наверх – например, ступеньки, – турагент не понимал, но что-то надо было делать. Радовало лишь то, что становилось все светлее и светлее – значит, каким-то образом это место освещалось.