Кто они такие

О чем мы со Смурфом не говорим, это о постоянном напряге, когда твое тело все время ждет схватки, когда ты все время ждешь, что чья-то хмурая рожа – это сигнал к нападению. А если ты решишь оставить такую жизнь, тебе же будет хуже. То есть как только ты решишь, что дальше уже некуда, сразу, как ты расслабишься, ослабишь бдительность и, скажем, пойдешь с подружкой прошвырнуться по магазам на Оксфорд-стрит или типа того, и наткнешься на каких-нибудь недругов, которые тебя узнают, птушта ты зависал с тем-то и тем-то или состоял в такой-то банде, тебе тут же предъявят. Прямо на месте, в толпе покупателей и туристов, чуваки достанут ножи, как у Рэмбо, чтобы почикать тебя. Никого не колышет, что ты уже другой, что ты больше не участвуешь в этом, что уже завязал. А если ты настолько тупой, что выложишь им что-то подобное, единственное, что они поймут, это что ты теперь слабак, что им нечего опасаться в плане обратки, и это только подтолкнет их что-то сделать с тобой, здесь и сейчас. Легкий способ набрать очков.

Или бывает, ты оказался один в такой части города, где не чувствуешь себя вполне надежно, и видишь братву, идущую тебе навстречу или тусящую на углу впереди, и не можешь развернуться или перейти на другую сторону дороги, птушта это просто покажет, что ты зассал, а ты не зассал, не зассал (говоришь ты себе) и должен заставить себя пройти через них. И уже на подходе ты готовишься к худшему, тело захлестывает адреналин, ноги сзади так и горят, живот перетекает в грудь, и ты думаешь, что будешь делать. Начинаешь искать глазами, что бы такое схватить вместо оружия – если при тебе ничего нет, – и ожидаешь внезапного наезда.

И такое каждый день – прикинь? Большую часть времени ничего не происходит, но твои тело и разум постоянно крутятся в этом экстремальном цикле боеготовности, и это тебя дико изматывает, дико нагружает, и ты все больше куришь дури, чтобы успокоиться, но на деле ты от этого только больше параноишь, и воображение слетает с катушек.

Время – странная материя, сквозь которую мы живем. Несколько месяцев такой безумной жизни – год, два – могут показаться вечностью. Словно ничто никогда не изменится. Словно не вырастет новое поколение, которое подомнет нас, словно после нас ничего не будет. Словно мы – последняя глава в истории мира. Мы сменили прошлое поколение бандосов, и теперь все всегда будет по-нашему. Но это всегда – просто миг во тьме, о котором все забудут, едва наступит новый день.

Иногда я уже не уверен, кто я. Мы носим столько всяких масок, сбивающих нас с толку. Словно ты так давно носишь маску, что смотришь в зеркало и убеждаешь себя, что это и есть твое лицо. А потом ты уже вообще себя не узнаешь. Даже самое чистое, что в тебе есть, может утонуть во лжи. Это как с моралью и убеждениями: ты думаешь, что это нечто, заложенное в тебе самой природой, а на самом деле тебе внушили – внушают с самого рождения, – что такое хорошо и что такое плохо.

Я выплываю из этих мыслей и смотрю на Смурфа, который уставился в телек невидящим взглядом. Экран в наступивших сумерках дрожит синим светом в гостиной. По телеку продолжается викторина, и ведущий задает участнику шутливые вопросы: мультфильмы «Уорнер Бразерс» всегда завершаются фразой: вот и всё, кто? А: ребята, Б: друзья, или В: детки?

Но это не перекрывает тишину, висящую ватным шаром между мной и Смурфом, словно мы копнули слишком глубоко, слишком многое открыли друг другу, да и самим себе – и нам пришлось затронуть вещи, которых мы стараемся не трогать. Пока не выразишь что-то в словах, оно не станет реальностью, но теперь уже поздно. Я смотрю на Смурфа. Одним из его ближайших друзей был Рико. За день до того Смурф мне сказал, что видел брателлу, замочившего Рико на Хэрроу-роуд. Мы все знаем, кто это сделал, но никто не стучит. Прикинь? Натыкаться на убийцу своего друга и ничего не делать. Я видел, что Смурфа подмывает взять и устроить жесть.

С недавних пор он стал вести этот тренинг личностного роста, несмотря на то, что был одним из тех брателл, кто не выходит из дома без оружия. Был, в натуре, универсальным солдатом. Он запросто мог выхватить ствол и пойти вразнос, как реальный ганста. Но теперь он старается мыслить позитивно, старается быть примером своим мелким и молодому поколению – что бы это ни значило. Но в этот момент я вижу только три золотые цепочки у него на шее, а когда он выпускает дым из ноздрей, у него во рту сверкает брюлик. Зуб даю, он теперь носит больше цепочек, чем когда был на дороге. Он сказал мне, что с тех пор, как он стал вести этот тренинг, всякий раз, как клиент платит ему картой, он сразу после сеанса идет к банкомату, снимает деньги, несет домой и кладет в коробку от обуви. Теперь хотя бы он врубается в здоровое питание, покупает свежие кокосы, капусту и брокколи и готовит смузи.