Кто они такие

Мы идем к Пучку, и они с Типком идут в спальню и принимаются сортировать DVD. Мы с Готти делаем эти скоки просто от скуки, то есть это же сраные DVD, это не серьезный движ, ничего такого. Но Пучок вошел в азарт и давай раскладывать их по темам, поясняя, что у него столько порнушек, что можно купить, самое меньшее, десять доз дури у Криса или дяди Т, поскольку они берут по три порнушки за дурь на десять фунтов. Другая братва на районе тоже будет брать DVD по три шишки за каждый, особенно если это новинки и не экранки, когда картинка скачет и снизу мелькают чьи-то бошки. По-любому, у нас теперь есть что смотреть.

В одной упаковке мы находим «Заплачено по полной» и садимся втроем с Готти смотреть его в комнате Мэйзи. Фильм основан на реальной истории об этих трех гарлемских корешах, Алпо, Рич Портер и Ази, разбогатевших в восьмидесятые, толкая труд. Там такая сцена, когда три друга зависают вместе, после того, как Ази получил пулю в голову и выжил. Ази говорит, что всерьез решил завязать с криминалом, а Алпо ему, да ну, нигеров мочат каждый день, брат. Готти смеется и повторяет это, повернувшись к Мэйзи, йо, Мэйзи, нигеров мочат каждый день, брат, и мы все хохочем, а Мэйзи такой, красава, и протягивает мне косяк.

Завтра понедельник, так что мне надо в универ, на лекцию и два семинара. Мэйзи и Готти еще в отключке, когда я ухожу. На кампусе я выцепляю Капо, и мы говорим о том, как порешили этого типа, Дэниела, а затем я иду на семинар, где никто знать не знает о Южном Килли и не представляет, чтобы кто-то убивал их соседей и прочий беспредел. Тема семинара – «Рождение трагедии из духа музыки». У меня в кармане нож-бабочка. Все, о чем я хочу говорить, это как посреди тусы грохнули чувака, а его убийцам, вероятно, ничего за это не будет, словно стоит мне поговорить об этом здесь – в универе, в классе, – и это станет нормой, а то с тех пор, как влился в студенческую тусовку, где все такие шутники и умники, и все дела, я начал сомневаться в этом. Но я в итоге ничего не говорю, потому что, если по чесноку, мне кажется ненормальным то, что никто в универе не говорит о таких вещах, которые случаются в других кварталах, в других районах, таких как Пекхам, Брики и Хакни, так что я вопреки обыкновению почти не участвую в семинаре, и все, чего мне хочется, это вернуться в ЮК и затусить с братвой.

В последние минуты я вливаюсь в обсуждение – тяну руку – да, Габриэл? И я начинаю громить концепцию дионисийства и аполлонизма, искусства как прекрасного конечного продукта, скрывающего темные и тревожные истоки своего вдохновения. Ведущий семинара, доктор Джерри Броттон, говорит, это дело, это дело, все записали, что сказал Габриэл? Я говорю, кто хочет частные уроки, пишите в личку. Все смеются, а одна девчонка говорит, Сара хочет с тобой частные уроки, и иранская девчонка рядом с ней заливается румянцем и закрывает лицо учебником.

В тот момент, когда на лекции по критическому мышлению Рене начинает шептаться со мной, я понимаю, что вставлю ей. Она хорошенькая, изучает английскую литературу – чего еще желать? После лекции мы меняемся номерами. Говорит, что живет в Кенсал-грине, а я такой, вах, это же по прямой от меня, я живу в Южном Килберне. После семинара мы запрыгиваем в метро. Она приглашает меня домой к маме, продолжить начатый разговор, хотя она на самом деле ничего не говорит, только слушает, как я заполняю тишину. Потом я еду в Комплекс и говорю Мэйзи, йо, у меня нарисовалась одна клевая цыпа из Кенсала, которая ходит со мной в универ, и она запала на меня, и Мэйзи говорит, ну, вперед, Снупз.

На следующий день у меня ни лекций, ни семинаров, так что я иду прямо с хаты Пучка к Рене, и снова мне приходится говорить за двоих, а она, похоже, не хочет ничего рассказывать о себе, и я понимаю, что, если так пойдет дальше, вскоре мне придется раскрываться перед ней. Ну, нахуй. Всякий раз, как я умолкаю, пытаясь придумать, что бы еще сказать, она такая, почему ты молчишь? И наконец меня это доканывает, я уже исчерпал все темы, и мы начинаем лизаться, распаляясь все сильней, словно боимся останавливаться, и вот мы долбимся на диване, а она такая мелкая, что я ее подхватываю и трамбую о стену, а щелка у нее до того тугая, что я никак толком не вставлю, и она меня обхватывает ногами, словно цепляется за жизнь или типа того, а глаза закрыла, аж зажмурилась, и в последний момент я выскальзываю и заливаю всю гостиную ее мамы.