Кто поведет тебя во тьму (СИ)

Он видел весь Арканум, раскинувшийся внизу, как пестрый платок, с зеленой зыбью лесов Кинтарры, с грядами гор, похожими на бело-синие драконьи челюсти, с желтым пятном пустошей Морбихана, темными проплешинами городов и еле различимыми ниточками дорог. В небе над Арканумом танцевали боги с гордыми, отмеченными древней, страшной красотой лицами, и одна из них, украшенная только каскадами цветов в волосах, повернулась к Вирджилу и еле заметно улыбнулась. Он узнал ее и засмеялся от счастья, а потом посмотрел наверх, и смех замер у него на губах. В небе открылся гигантский немигающий глаз, который мог принадлежать только Всеотцу, и этот глаз денно и нощно наблюдал за судьбами мира. Вирджил понял, что виден насквозь со всеми своими бедами, горестями, терзаниями — виден, но не отвергнут, как не отвергнуто ни одно живое существо в Аркануме. Он поспешно отвернулся, больше по привычке, потому что здесь ни для кого не стали бы секретом его слезы, и разглядел внизу незамеченные до этого смутные контуры гигантских ладоней, которые заключали мир в себя, держали, несли сквозь страшную пустоту вокруг. Арканум не был брошен. Никто не был брошен. Даже Вирджил.

Между большим и указательным пальцем одной из ладоней клубилось темное облако, пугающее, тревожащее воображение. Вирджил заставил себя присмотреться, и…

— Эй, святоша! Подъем!

========== Часть 11 ==========

Вирджил открыл глаза — и когда он только успел зажмуриться, да еще до боли? Перед глазами плавали цветные круги и радужные пятна. Сквозь это пестрое мельтешение просматривалась фигура знакомого бандита, которому Вирджил свернул нос. Его приятель ждал на верхней ступеньке лестницы, в руках у него блестел метательный кинжал.

— Вставай, убогий, — гнусаво приказал тюремщик. — Давай-давай, шевелись.

Вирджил ответил безразличным взглядом, не понимая, чего от него требуют. Его руки все еще были сцеплены у груди, глаза подняты к небу где-то за каменными сводами, а душа летала далеко. Бандит вывел его из оцепенения, наградив хлестким подзатыльником.

— Шевели копытами!

— Ты б не слишком, — посоветовал его товарищ. — Башку колотить не велели.

— Ништо, — отмахнулся гнусавый. — Он после Пекки не загнулся, а я что ж, я так. Встал и пошел, быром!

Второй удар окончательно привел Вирджила в себя. Может, он и ослушался бы приказа, но странное спокойствие, которое снизошло на него при виде божественных ладоней, все еще не исчезло. Кроме того, если бы он стал сопротивляться, его бы отволокли силой куда бы то ни было, по пути сломав еще пару ребер. Лучше уж самому. Он рывком поднялся с колен.

— Лицом к стене, руки за спину, — скомандовал гнусавый. На носу у него красовалась травяная нашлепка из запасов старейшины Иоахима — наверное, магия сработала не до конца.

Вирджил пожал плечами и подчинился. Вокруг его сведенных сзади запястий опять обвилась жесткая веревка. Камень стены, к которой его грубо прижали, холодил щеку. Ощущения возвращались не сразу, постепенно — прохлада и шершавость камня, травяной запах от гнусавого, боль в туго скрученных руках.

— Топай за моим корешем, — велел гнусавый, затянув последний узел. — И без штучек-дрючек, а то морду разворочу, поэл?

Вирджил снова пожал плечами. Он не спросил, куда его ведут. Может, на другой допрос. Может, в камеру. Может, убивать.

Между лопаток ткнулся твердый кулак.

— Шагай давай, не тяни кота за яйца.

Вслед за ощущениями постепенно начинали оживать замершие было чувства — и в первую очередь злость на мерзавцев, которым только бы кулаки чесать о беззащитных людей. Но Вирджил пошел. Сидеть дальше в допросной ему вовсе не хотелось. Дверь отворилась, и у Вирджила слабо закружилась голова от хлынувшего внутрь свежего воздуха. Он шагнул через порог. Бандит впереди нес круглый фонарь, в свете которого их троица отбрасывала причудливые вытянутые тени на каменные влажные стены. К стенам через равные промежутки крепились факелы, которые потрескивали и чадили.

Идти пришлось неожиданно долго. Поворот сменялся поворотом, безликие каменные коридоры тянулись куда-то в бесконечность, кое-где в стены были вделаны двери — каждый раз закрытые. Что это были за катакомбы и почему урожденный каладонец Вирджил о них не знал, оставалось только гадать. Иногда ему казалось, что они бредут по кругу, иногда — что его тюремщики и сами не знают, куда идти, и им втроем придется до конца дней своих вслепую бродить по лабиринту. Он не задавал никаких вопросов. Блаженное безмыслие, которое захватило его после явившегося ему откровения, понемногу сменялось отвлеченными размышлениями. О Виктории, об отце Иоахиме, о том, что куртку у него увели, а хорошая была куртка, о том, что не успел заплатить могильщику за уход за могилой Лоуренса… О собственной судьбе не думалось. И не особо-то хотелось. Все равно где-то там, в вышине, существовал тот, кто присматривал за ним.