Кто такой Ницэ Пеницэ?

Джелу был прав. В штанах Оакэ… в штанах… в штанах… Слова эти вдруг почему-то завертелись у меня в голове.

— Джелу! Джелу! — закричал я, подпрыгивая на одной ноге. — Ты только послушай, что я скажу! Джелу, мне пришла в голову идея, да ещё какая!

Джелу посмотрел на меня так, словно я рехнулся.

— Чудесная идея! У нашего последователя скоро зарябит в глазах. Мы ему отомстим! Мы дадим ему жару, Джелу, ты только послушай меня внимательно…

Джелу всегда очень сдержанный, спокойный и остается таким даже тогда, когда происходят самые необыкновенные события. Но на этот раз он слушал меня прямо как зачарованный, изредка восклицая: «чудесно», «фантастически», «феноменально», или говорил ещё какие-нибудь словечки, известные лишь ему одному. Мы ударили по рукам, давая друг другу клятву довести месть до конца.

— А теперь нам нельзя терять ни минуты.

— Но где взять удочку? — спросил Джелу.

— Верно, — удочка… У меня нет…

— Подожди, я придумаю, чем её заменить. Ты отсюда не уходи, я сейчас сбегаю домой и быстро вернусь.

Не прошло и десяти минут, как Джелу вернулся. В руках он держал сосновую трость, всю разукрашенную нарезными узорами.

— Это память о горах, где мы были летом, — разъяснил мне Джелу, — и это же будет орудием нашей мести.

К толстому концу трости Джелу прибил большущий гвоздь. Наше орудие было ничуть не хуже удочки.

Мы осмотрелись, не следит ли кто за нами, и пустились в путь… Тимофте теперь был далеко, на другом конце Таркэу. Со всякими предосторожностями добрались мы до нашей цели — тупика Капитан Петреску. Здесь был большой пустырь, примыкавший к забору мастерской «Скорость». Пустырь весь зарос сорняками, всюду виднелись груды щебня, оставшегося от давно развалившегося домика, и валялся мусор. То старая туфля попадётся, то заржавленная консервная банка, то горка картофельной шелухи или осколки битого стекла. В тупике мы встретили только какого-то старичка, поливавшего деревца в своём садике перед домом номер семь. Старичок внимательно оглядел нас, и я подумал, что ему понравилась трость Джелу…

Самая трудная часть нашего дела начиналась теперь… Если мы пойдём прямо к забору, Оакэ может нас заметить. Значит, нужно подкрасться незаметно. Мы опустились на четвереньки и поползли, укрываясь в бурьяне. Мне сначала даже не верилось, что Джелу умеет ползать: он никогда этим не занимался.

Но, как видно, жажда мести — хороший учитель. Джелу полз вслед за мной, не издавая ни звука, и так тихо, что его почти не было слышно.

Только колени наши да ладони знают, чего стоило нам добраться до цели.

Теперь мы неподвижно лежали на животе, стараясь не дышать. По ту сторону щербатого забора, напомнившего мне о Милукэ, возился с велосипедом Оакэ. Он был всего лишь в двух-трёх шагах от нас, и мы даже слышали его дыхание. Джелу подполз ко мне ближе, и мы лежали теперь почти у самого забора. Место было очень удобное. Чтобы дотянуться до скамейки, на которой лежали брюки, достаточно было только протянуть руку. Легко сказать — протянуть руку: она не пролезала между досками забора.

Я знаком попросил у Джелу его трость. Он, тоже знаками, дал мне понять, что надо немного обождать. Нас может услышать Оакэ.

И вдруг Оакэ запел:

Тридцати скелетам гроб был домом,

А на гробу стояла бутылка с ромом.

Он пел всё громче и громче, а последние слова выкрикивал так громко, что мне удалось взять у Джелу его трость: Оакэ не мог услышать слабого шороха.

Но бедняги капли не смогли испить:

Штопор позабыли в гроб им положить, —

орал во всю глотку Оакэ и, не закончив даже одного куплета, начал песню сначала.

Джелу шепнул мне на ухо:

— Эта песня лишена всякого смысла.

Если бы мы были в другом месте, я обязательно сказал бы Джелу что-нибудь насчёт «смысла». В двух шагах от нас смерть, а он ещё ищет смысл.

Я осторожно просунул трость между досками. Гвоздь, воткнутый в конец трости, был уже сантиметрах в тридцати от брюк Тимофте. Потом в двадцати…. И вдруг что-то треснуло. Я увидел, как Джелу закусил губы. Но Оакэ по ту сторону забора продолжал орать как ни в чём не бывало. Он ничего не услышал.

Но бедняги капли не смогли испить… —

опять завопил он, а я, воспользовавшись этим, резким рывком подцепил гвоздём отворот. Подцепил крепко, я это сразу почувствовал, но самое трудное было ещё впереди: брюки нужно было подтянуть к забору. Вдруг они упадут, и Оакэ услышит? Но нам повезло: он, не переставая, орал во всю глотку.

В конце концов я стянул штаны со скамейки, и тут Джелу помог мне протащить их на нашу сторону. Правда, они теперь были уже не тёмно-синие, а, пожалуй, серобурые… Но, главное, — они оказались в наших руках!

— Потрясающе! — шепнул мне Джелу.

Я еле сдерживался, чтобы не расхохотаться от радости, что мы победили. А одураченный Оакэ всё ревел своё:

… на гробу стояла бутылка с ромом…