Кто такой Ницэ Пеницэ?

— Я?.. И не подумаю! — Горнист испуганно отшатнулся, схватил ультиматум, как видно собираясь его разорвать.

— Постой, — остановил его сердито Джелу. — Ты хочешь получить свои брюки обратно, так или не так? Если хочешь, то делай, как тебе говорят. Пойми ты, ведь это ультиматум!

— Ладно, ладно, — пробурчал Тимофте. — Ультиматум так ультиматум! Только бы Оакэ мне не всыпал.

Горнист ушёл, спрятав бумагу в карман. Мы уговорили его прокрасться как-нибудь к Оакэ и подсунуть ему записку под дверь.

Когда мы с Джелу остались одни, я сказал:

— Ты знаешь, какая теперь заварится каша? Может, лучше отдать ему брюки? Мы уже и так отомстили.

— Нет, я хочу, чтобы они поссорились, а потом… — тут Джелу перешёл на таинственный шёпот, — мы возвратим брюки. План у меня прекрасный! И главное — завтра точно в шесть часов вечера нужно быть у Тимофте.

Новости, которые сообщил нам Тимофте утром, были не очень-то приятные. Оказывается, ещё до уроков он встретился на улице с Оакэ. Тот, как видно, уже прочёл ультиматум, потому что прямо кипел от ярости. Тимофте сказал, что только чудом ему удалось улизнуть. Он удирал, ни разу не оглянувшись, а Оакэ кричал вслед: «Брюки захотел… Я тебе покажу такие брюки!» И вот из-за всего этого Тимофте не верил в успех ультиматума. К счастью, дома об исчезновении брюк ничего ещё не знали. Но, конечно, скоро всё станет ясным, если только Оакэ не возвратит их сегодня же. А если всё обнаружится…

Мы утешили Тимофте, что всё наладится: Оакэ испугается и обязательно вернёт брюки в указанный срок. Иначе и быть не может! Нужно только подождать до шести часов и держаться всем вместе. Так будет лучше. Кто знает, что ещё может случиться?..

Когда закончились уроки, Тимофте угостил нас нугой. Да, теперь уже и речи не было о «малявках» или о чём-нибудь в этом роде… И, значит, правильно мы сделали, что унесли его брюки! Он уже не задирал больше нос и «последователем» себя не называл. Признаться, мы тоже немного поостыли, и в половине шестого обещали к нему зайти.

Вы знаете, что за план придумал Джелу? Мы все будем сидеть у Тимофте, а в это время двоюродный брат Джелу принесёт брюки. Он позвонит у входной двери, положит на порог свёрток с брюками и сразу убежит. Сделать всё это надо ровно в шесть часов, как раз в срок, указанный в ультиматуме! Мы уже заранее представляли себе, как изумится наш горнист…

После обеда мы, как и условились, пришли к Тимофте. Расположились в столовой и сделали вид, что решаем задачи. Вместе с нами сидела мать Тимофте, госпожа Мальвиния, женщина такого огромного роста, что рядом с ней даже её сын выглядел каким-то карапузом. Она что-то шила, радуясь, как видно, что мы заняты уроками. Но это-то и путало все наши планы. Ведь госпожа Мальвиния не должна была видеть, как принесут брюки, — она же ничего не знала об их исчезновении. Мы с Джелу только об этом и думали и сидели как на угольях. Даже Тимофте не так волновался: он ведь не очень-то верил, что Оакэ примет ультиматум. Без десяти минут шесть раздался звонок. Мать Тимофте отложила в сторону работу и уже хотела пойти открыть дверь, но тут Джелу толкнул меня под столом ногой. Я сидел ближе всех к двери.

— Не беспокойтесь, пожалуйста, я открою сам!

Сказано — сделано. Я подлетел к наружной двери, открыл её, но на пороге оказался какой-то старичок, спутавший номер квартиры.

Мы все трое облегчённо вздохнули и вновь принялись «решать задачи», каждую минуту поглядывая на часы. Госпожа Мальвиния спокойно пришивала пуговицы. А я думал в это время, как мне побыстрее спрятать свёрток в маленькой передней и что сказать, когда меня спросят, кто звонил. Всё остальное пойдёт легче: госпожа Мальвиния выйдет из столовой, я внесу туда свёрток…

Дзинь!..

Я снова бросился к двери.

— Какой вежливый ребёнок, — услышал я голос мамы Тимофте.

Но только напрасно был я таким вежливым. Это звонил почтальон. Он принёс письмо, и я, передав конверт госпоже Мальвинин, уселся на место.

— Джелу, а вдруг твой двоюродный брат не придёт? — шепнул я ему на ухо так, чтобы ни Тимофте, ни госпожа Мальвиния не слышали.

— Придёт обязательно! — ответил Джелу уверенным тоном.

Горнист хмуро смотрел на часы: было уже десять минут седьмого. И в этот самый миг раздался короткий звонок. Я бросился было к двери, но — бывает же такое! госпожа Мальвиния решительно остановила меня:

— Бедный мальчик, ты совсем не занимаешься из-за этих звонков.

— Да нет, ничего, разрешите…

— Не нужно, я открою сама.

Мы так и замерли. Послышался какой-то шелест, а потом удивлённый возглас госпожи Мальвинин:

— Что это такое?

Она вошла в комнату, держа в своих крепких руках сверток, положила его на стол, за которым мы «занимались», и развернула.

— Что за чудеса! — воскликнула она, увидев брюки, и сразу же обратилась к Тимофте: — Это же брюки твоего отца… Как они попали в этот свёрток? Что ты скажешь на это?

Тимофте так и остался сидеть с разинутым ртом. В самом деле, что он мог сказать?

— Ультиматум… — пробормотал он, но тут же запнулся, так как я наступил ему на ногу.

— Что ты говоришь? — переспросила его госпожа Мальвиния.