Кто ты, Билли Притти?

Я уже хотела захлопнуть за собой дверь, но что-то меня удержало. Сначала я подумала о страхе, без которого не обходится ни один необратимый поступок, но потом возникло ощущение, что это не только он. Ощущение, будто я забыла «что-то», находящееся в квартире, в которой я нарочно оставила ключи, чтобы не было искушения вернуться, забыла то, что должна взять с собой. Я вернулась. В последний раз обошла все комнаты, включая и выключая свет, открывая шкафы, выдвигая ящики. Нет, ничего. В рюкзаке, висящем у меня на плече, было собрано все, что имело для меня ценность, и все, что я надеялась продать. Взяла я с собой и конверт с наличными деньгами, который лежал под матрасом Марселя. Много лет я думала, что такие копилки имеют название, настоящее название, записанное в словаре: «всякислучай», ведь он всегда говорил: «Надо припрятать деньги на всякий случай». Уже уходя, я заглянула в приоткрытую дверь своей комнаты, и тут произошла странная вещь: одна из флуоресцентных звезд отвалилась от потолка и шлепнулась на пол. Наклонившись ее поднять, я заметила, что рядом со звездой, которая больше почти не светилась, лежит мой попрыгунчик. Тот самый попрыгунчик, который много лет назад ускакал на буфет, туда, где лежала красная папка с моим именем.

Но когда я взобралась на стул и запустила руку на самый верх, туда, где скопилась пыль, папки там больше не было.

Я знаю только один адрес за пределами моего города, и это адрес Максима. Я понимаю, что меня там не ждут и даже, вероятнее всего, не хотят видеть. Но надо же наметить какую-нибудь точку в ночи. Мы знали это, когда нам было еще по девять лет. Я не хочу рисковать, не хочу, чтобы меня засекли, поэтому иду на автовокзал, покупаю билет и сажусь в первый автобус на Париж. Когда он трогается, я прижимаюсь щекой к стеклу, и мне хочется наконец выпустить наружу горе, которое я держу в себе семнадцать лет. Но ничего не получается.

* * *

– Что ты здесь делаешь?

– Как бы это сказать…

Он выходит в подъезд и тихонько прикрывает за собой дверь. Смотрит на меня. Видит, конечно, что что-то случилось, но молчит. Ждет, пока заговорю я.

– Марсель умер.

Замечаю, что он удивлен и ему страшно. Он не представляет себе, о чем я могу его попросить, но знает, что неизбежно меня разочарует. В ожидании этого момента и, наверно, пытаясь его оттянуть, он делает шаг вперед, раскрывает объятия и привлекает меня к себе. Я пытаюсь стоять прямо, быть крепкой и несгибаемой, но не получается. Я утыкаюсь головой ему в грудь и чувствую, как что-то разбивается во мне. Я думаю, что это мое горе, но на самом деле это уходит детство. В объятиях Максима я плачу, но не только по Марселю, это все те слезы, которым я не давала вылиться до сих пор.

Через несколько минут он отстраняется и кладет руки мне на плечи.

– Постой, не уходи, я сейчас. Я что-нибудь придумаю, ладно?

Он уходит к себе, а я сажусь на ступеньку. Гаснет свет, и я остаюсь в полной темноте. Я шмыгаю носом и одновременно смеюсь, думая, что мы поменялись ролями: теперь я терпеливо жду на ступеньке, только на этот раз лестница мраморная и покрыта красным ковром.

Когда он выходит, я замечаю, что на плече его висит рюкзак, а лицо суровое.

– Идем вниз.

– Что ты ей сказал?

– Что мне надо закончить доклад у приятеля.

– Она тебе поверила?

– Судя по тому, как рассердилась, думаю, да.

Максим толкает дверь подъезда и хочет пропустить меня вперед, но в последний момент передумывает.

– Лучше я выйду первым. Пойду направо. Считай в уме и, когда пройдет минута, тоже выходи. Я буду ждать тебя у поворота на улицу Трюффо. Увидишь, там в угловом доме аптека, – говорит он и выходит.

Я делаю все, как велено. И когда догоняю его, он улыбается.

– Что ж, пора дополнить список запретного, совершенного с Билли.

Он идет вперед, я рядом, наблюдая за ним краем глаза. Такого парня, как Максим, я никогда бы не встретила, не случись это в детстве. Эта мысль кажется мне особенно очевидной сегодня вечером, когда мы идем по улицам Парижа. Через сотню метров он останавливается у маленькой двери, над которой мигает вывеска «Отель». Он делает мне знак войти, и я повинуюсь, не задавая вопросов. Он нажимает на звонок на стойке администратора, и тотчас появляется мужчина в белой рубашке и форменном жилете.

– Нам номер. На эту ночь.

– На двоих?

Он поворачивается ко мне, и я киваю.

– На двоих.

Максим заполняет бумаги, дает свое удостоверение личности, расплачивается за номер, получает две магнитные карточки и сует их в карман.

– Номер двенадцать на четвертом этаже. Лифт здесь, слева. Завтрак подается с семи часов. Комнату необходимо освободить до полудня. Я к вашим услугам, если у вас возникнут вопросы.

– Спасибо.

На четвертом этаже Максим прикладывает карточку к дверной ручке, и звяканье пружины говорит о том, что дверь открылась. Он пропускает меня вперед, и я вхожу в номер.

– Свет не работает.

– Вот, – говорит он, протягивая мне карточку.

Я беру ее и верчу в руках, пытаясь понять, какая связь между светом и этим пластиковым прямоугольником.

– Ее надо вставить вон в то отверстие. В коробочке. На стене.