Кто ты, Билли Притти?

Я все реже танцую на столах и все больше времени провожу дома. Мне наконец удалось купить компьютер, и сосед согласился дать мне свой пароль от вайфая. Взамен я должна кормить его кота, когда он уезжает. Мне больше не надо сидеть на работе, чтобы писать заметки. У Клемана я тоже бываю реже, поэтому он сам приходит ко мне. Иногда является поздно ночью, после своих студенческих вечеринок, пропитанный алкоголем. Утром, когда я бужу его, выталкивая из постели, он сваливается на пол и там досыпает. Я складываю диван, чтобы можно было открыть дверь и уйти на работу.

Мне 21 год, и я живу жизнью, о которой всегда мечтала. Я так думаю. У меня есть работа, зарплата, крыша над головой. Есть кому беспокоиться, когда я не подхожу к телефону. Есть счета и деньги, чтобы их оплачивать.

Время от времени Клеман приглашает меня в театр. Я сую несколько монеток билетерше, которая проводит нас к нашим местам. После представления мы идем выпить на террасе, летом и зимой, потому что теперь в Париже всегда 20 градусов под зонтиками с подогревом. Я спрашиваю, как ему спектакль, и он всегда отвечает, что было классно, вот и весь разговор.

Клеман часто целует меня, и я думаю, что это любовь. А нам просто особо нечего друг другу сказать.

В выходные он зовет меня в одну из тех больших квартир, которые снимают его друзья на троих-четверых. На Площади Республики, на Северном вокзале, на Барбес-Рошешуар – квартиры разные, но все одинаковые. Наборный паркет, лепнина на потолке, беломраморные камины – и в этом роскошном антураже мебель в основном из IKEA.

Вечеринки начинаются в четверг, но частенько уже во вторник или среду. Десятки бутылок вперемежку, без всякой логики, всюду, куда только можно их поставить. Ром, водка, бормотуха, а иногда бутылочка хорошего вина, которую удалось стащить из родительских погребов. Но на самом деле никто толком не видит разницы.

Все липкое. Столы, бутылки, пол, дверные ручки. Алкоголем залита вся квартира, и никого это не беспокоит. В конце концов, из полусотни гостей никто здесь не живет.

Я прихожу всегда после десяти, когда уверена, что вечеринка давно началась и больше нет достаточно трезвых, чтобы обратить внимание на мое появление.

В этот вечер я замечаю Клемана в углу комнаты. Он беседует с девушкой, которую я уже где-то встречала, но как ее зовут, совершенно забыла. Он не видел, как я вошла, и я украдкой наблюдаю за ним. Мне нравится это делать, потому что наши близкие всегда становятся какими-то другими в наше отсутствие. Я завидую его легкости, рукам, взлетающим, когда он говорит, его громкому смеху. Хотя мне кажется, что я тоже когда-то была такой. Но это часть меня, которую я потеряла и не могу снова обрести.

Протиснувшись в кухню, я наливаю себе рома и выжимаю в него четвертинку лимона, найденную под пакетом с чипсами. Музыка слишком громкая. Думаю, через пару часов придут соседи и будут грозить полицией. Может быть, даже раньше. Неспящие дети, измотанные родители – все это так далеко от меня в ту пору. Я выпиваю первую порцию рома в три глотка, чтобы поскорее поймать общий кайф, и сразу наливаю себе вторую. Без этого я стала бы замечать обувь на диване, пламя зажигалки, почти касающееся волос, и главное – беззаботное счастье остальных.

Я возвращаюсь в гостиную и встречаюсь взглядом с Клеманом, который тут же энергично машет мне. Он приглашает меня присоединиться к ним, к нему и этой девушке, с которой он все еще беседует и которая смутно мне знакома. Думаю, здесь же я ее и встречала, на прошлой вечеринке.

– Билли, я тебе рассказывал о партнерстве между нашим техническим университетом и бизнес-школой? Что-то вроде синергии их профиля и нашего… Это называют «предпринимательским курсом». Они, наверно, думают, что с таким названьицем мы им выдадим что-нибудь революционное… типа нового айфона. Ну, с учетом того, сколько мы пьем в эти выходные, боюсь, на их штуковине не будет хватать нескольких кнопок.

Он заходится смехом, и его стакан опрокидывается на пол.

– Черт, какой я дурак. Билли, познакомься, это Шарлотта. Шарлотта, ну а это Билли. Я сейчас, пойду налью себе.

– Очень приятно, – говорит она с улыбкой, открывающей ряд белых, идеально ровных зубов.

Я тоже улыбаюсь, но разжать губы не могу.

– Здорово, что вы снимаете в складчину такие большие квартиры. Вечеринки, наверно, здесь отличные.

– В принципе довольно однообразно, но да, здорово. Ты здесь в первый раз?

– Да, моя подруга Анна замутила с Артуром… – говорит она и снова улыбается, отчего на этот раз проступает ямочка на левой щеке, и я вдруг вспоминаю. Шарлотта, Максим, театр, чаевые. Прошел год, но это лицо тогда запечатлелось в моей памяти. Я чувствую, как сжимается грудь и мне трудно дышать.

– Что-то не так? – говорит она, тихонько накрыв ладонью мою руку.

– Нет… да… я… Мы ведь уже встречались, правда?

Она смотрит на меня в упор, хмуря брови. Не понимает ни вопроса, ни перемены в моем поведении. Она спокойно повторяет то, что уже говорила мне минуту назад.