Кто в армии служил, тот в цирке не смеется

Белозёров с трудом встал и, шатаясь, пошёл на этот красный флажок. Вдруг прямо перед ним из автомашины вывалился и пополз на него солдат с горящим факелом на спине. «Медведев!» — Саня сразу узнал в этом рослом солдате сержанта третьей роты, телосложением как нельзя лучше оправдывающим свою фамилию. Метров через пять Медведев рухнул на землю и затих, продолжая гореть. На ватных ногах Белозёров бросился к упавшему товарищу и, встав перед ним на колени, стал руками сбивать огонь. Не чувствуя боли, он все колотил ладонями по горящей спине. Потом сорвал с ремня висевшую там флягу с питьевой водой и трясущимися руками стал откручивать металлическую пробку. Когда это удалось, Саня стал лить воду на спину сержанта.

— Ну что же ты всё горишь? Что же ты всё горишь? Что же ты всё… — в бессилии шептал Белозёров, не замечая, что крупные слёзы текут по его щекам, оставляя длинные светлые дорожки на грязном лице.

Маленький чёрный жук, старательно передвигая лапками, упорно пытался перелезть через сухую ветку с небольшими колючками. У него уже почти получилось, когда земля опять вздрогнула, и ветка стряхнула с себя непрошеную ношу. Жук упал на спину и быстро задвигал лапками, стараясь перевернуться. Но напрасно, и через минуту он затих, будто умер.

Взрыва Саня не услышал. Только увидел яркую вспышку света перед глазами и, тихонько ойкнув, уткнулся в спину сержанта, провалившись в темноту. Мелькнула последняя мысль: «Видимо, уже ночь. Отбой. Хорошо…»

Там, за облаками

Голова приятно кружилась. Не чувствуя опоры, Саня почему-то висел в воздухе и смотрел вниз.

Внизу происходило что-то похожее на праздничный парад. Шествие из людей и машин возглавлял знакомый солдат с красным флажком в руке. Он высоко поднял его над головой и гордо шагал впереди колонны. За ним шли люди, среди которых Саня узнал сержанта Медведева. Он шагал между двух искорёженных вертолётов, которые бережно обнимали его своими лопастями. Экипаж обоих вертолётов, задрав головы вверх, махал Белозёрову руками. Один летчик даже помахал Сане своей ногой, которую держал в правой руке. Далее следовали люди, и то ли ехала, то ли летела сломанная техника. Автомобили без колёс парили над землей, облетая солдат и оружие, которое шло как бы само по себе рядом с людьми. Вскоре это странное шествие поравнялось с небольшой возвышенностью, на которой стоял капитан Егоров. В руках он держал свою голову, на плечах была одна огромная зелёная каска, простреленная в трёх местах.

— Парад, стой! Раз, два! — крикнула голова и посмотрела на каску. — Давай продолжай. А то я чего-то устала и голова болит. Вернее, я болю!

Каска откашлялась и хрипло сказала:

— Здравствуйте, солдаты! Поздравляю вас с прибытием на территорию дружественной нам страны.

Нестройными голосами прогремело троекратное «Ура! Ура! Ура!», и машины взревели двигателями, а вертолёты закрутили своими перебитыми лопастями.

Голова подняла глаза вверх и увидела Белозёрова.

— Сержант Белозёров! Немедленно встать в строй!!! — заорала голова и сплюнула кровью.

— Не могу! У меня каблуки на ботинках оторваны! — крикнул ей Саня и для демонстрации помахал своими окровавленными пятками, торчащими из разорванных ботинок.

— Тогда проваливай отсюда или слушай стихи. Я их сегодня сочинила! — крикнула голова Белозёрову и, повернувшись к держащему её капитану Егорову, добавила: — А ты поставь меня повыше. Ну что ты смотришь? Ставь на плечи.

Егоров одной рукой снял каску, а другой аккуратно поставил на её место голову.

— Ну что, удобно? — ласковым голосом спросила сама себя голова и тут же раздражённо ответила: «Да! Да! Да! Неужели не видно? Теперь я — капитан Егоров. Парад! Равняйсь! Для прослушивания стихов, смирно!»

Немного помолчав и набрав в легкие побольше воздуху, Егоров вдруг истерично заорал:

— На нём треугольная шляпа и серый походный сюртук… Тук-тук-тук, тук-тук-тук!

От этого визга голова Белозёрова сразу превратилась в большую железную наковальню, по которой стальной молоток стал отстукивать егоровские стихи: «На нём треугольная шляпа и серый походный сюртук… Тук-тук-тук, тук-тук-тук!»

Всё опять закружилось перед глазами и покрылось розовой пеленой с красными прожилками. Перед ним возник длинный, плохо освещённый коридор, по которому Саня бросился бежать. Добежав до белой двери с надписью «выход», он схватился за ручку и резко дёрнул её на себя. Дверь подалась. Вспышка яркого света ослепила его, а тело пронизала острая боль. Саня вскрикнул и постарался открыть глаза. Сквозь приоткрытые веки и пелену серого тумана он увидел женское лицо в белом обрамлении. «Вот вы какие, ангелы!» — подумал Белозёров и снова закрыл глаза, но боль почему-то не проходила…

— Доктор! Доктор! Товарищ майор! Он, кажется, очнулся! — услышал Белозёров приятный женский голос и опять открыл глаза.

Небольшой худощавый человек, весь в белом, как выяснилось впоследствии, майор медицинской службы, подошёл к Саниной кровати и, сурово глядя ему в глаза, сказал: