Кто в армии служил, тот в цирке не смеется

— Ну кто же ещё, кроме нас, вас, болезных, пожалеет да приголубит? — захихикала Нина. Потом сняла халат и начала очень медленно расстегивать золотые пуговицы красной блузки. Она постепенно, как в стриптизе, раздевалась и медленно подходила всё ближе и ближе к кровати Белозёрова. Наконец она обнажила грудь и приблизила её к Саниному лицу. Ему стало трудно дышать, сердце учащённо забилось и Сане показалось, что его стук слышат сейчас в соседней палате.

— Всё! Достаточно! Не надо! — вдруг сказал Саня и отвернулся к окну

— Что? — сначала не поняла Нина, но потом посмотрела на Белозёрова и стала быстро одеваться. Потом подошла к тумбочке и, открыв её, бросила туда деньги.

— Концерт не состоялся! Наш артист ещё серьезно болен и не может выступать, — сказала она и направилась быстрым шагом к выходу из палаты. Но на полпути вдруг остановилась и вернулась к тумбочке, где лежали деньги. Открыв её, она вытащила из общей кучки денег одну купюру и подняла её своими пальчиками над головой.

— За просмотр. И можешь даже что-нибудь соврать своим друзьям. Уплачено! — Нина быстро вышла из палаты, унося в глубину коридора стук своих каблучков и запах женского тела с легким ароматом ванильных духов.

Белозёров молча лежал на кровати. Не хотелось жить. Даже не хотелось думать на тему «А правильно ли я сделал?». Воздушный хрустальный замок, возникший на небосклоне, медленно растворялся в серых буднях.

На другой день Саня записал в свою красную записную книжку небольшой рассказ под названием «Воздушный замок», который, правда, как он считал, не имел никакого отношения к происшедшему прошлой ночью. Потом послал далеко-далеко рыжего ефрейтора, приставшего с расспросами о Нине, но тот нисколько не обиделся и рассказал Белозёрову о своих похождениях с процедурной медицинской сестрой.

— Господи, горбатого могила исправит! — только и сказал Саня.

Потянулись серые будни. Нина старалась заходить в его палату крайне редко, и они перестали говорить. Наглая муха, поселившаяся в его палате и словно растворяющаяся, когда в неё заходил кто-то, кроме Белозёрова, так и не решилась заползти в круг солнечного зайчика, неизвестно откуда появляющегося на потолке комнаты. Она перестала бояться Сани и терпеливо ждала, когда тот поест и пододвинет к ней свою тарелку. Муха отъелась, и её тело играло на солнце всеми цветами радуги. Ещё неделя — и она, вероятно, начала бы разговаривать с Белозёровым, но случилась неожиданная выписка.

Перед уходом из госпиталя Саня зашёл в процедурную. Там была Нина. Она тихо заплакала после того, как Белозёров поцеловал её на прощанье в теплую щеку. Как она махала ему вслед рукой, он не видел, потому что шагал по дороге от госпиталя не оглядываясь. Скоро дембель и гражданская жизнь. А всё предыдущее будет лишь маленьким эпизодом. Маленьким грустным эпизодом в его жизни…

Из красной тетради Белозёрова