Кто в армии служил, тот в цирке не смеется

Саня сидел за столом в художке и заканчивал небольшую картинку, вырезанную на толстой фанере. На чёрном фоне были изображены белые руки, которые ухватились за колючую проволоку. Ржавая проволока была настоящая, снятая с местного забора, и поэтому картина смотрелась очень объёмно и эффектно. Сюжет родился в Саниной голове вчера, когда он смотрел телевизор, а там показывали очередной переворот в какой-то банановой республике. На экране пожилой мужчина уцепился руками за «колючку», когда его оттаскивали полицейские, и по пальцам у него текла алая кровь.

Тонкой кисточкой Саня дорисовывал на руках небольшие капельки крови, когда в художку зашёл пропагандист полка майор Аркаша Хомяков. Был это добродушный человек, небольшого роста, с очень короткой стрижкой и вечно красным лицом. По выслуге и возрасту он должен был быть уже как минимум полковником. Но очередное звание тащило за собой перевод в другое подразделение на вышестоящую должность и соответственно переезд к очередному месту службы. У Аркаши же все родные были в Мурманске, и он предпочитал служить в этом городе, регулярно отправляя руководству рапорта о согласии служить на должности «с понижением», но только в этой части. Рапорта, в соответствии с его желанием, всегда визировали положительно. Непонятно было, как он умудрился дослужиться до звания майора. Ну а уж чем занимался человек, состоящий в должности «пропагандиста полка», не знал никто, ни командир, ни даже сам Хомяков! Глядя на других, резво продвигающихся по карьерной лестнице, Аркаша жутко завидовал. Но нельзя влезть на ёлку и не наколоть одно место. Поэтому Хомяков закладывал за воротник, отчего лицо его всегда было красным, как с мороза, даже летом. Вот и сейчас, с нездоровым румянцем на лице, он подошёл к столу и молча стал разглядывать Белозёровский шедевр. Саня встал и поздоровался:

— Здравия желаю, товарищ майор!

Какие процессы в тот момент происходили в голове Хомякова, было неизвестно, но вожжа под мантию ему явно попала, и всегда спокойный, почти тихий майор спросил:

— Что это за хрень?!

— Картина посвящена политзаключенным Анчурии и будет называться «Свобода или смерть»!

— А тебе сейчас покажу и свободу и смерть! Заключенные, мать, Анчурии. Развели тут блатняк, небось и песни зэковские поёте по вечерам? Где гитара? — заорал Хомяков и, схватив картину, выскочил с ней из художки.

В окно было видно, как он добежал до большой лужи, бросил туда картинку, старательно потоптал её сапогами, перемазавшись при этом хуже поросёнка, отчего вернулся обратно в бешенстве. Когда он тряпкой обтирал себе сапоги, на глаза ему, на беду, попалась гипсовая маска — голова женщины с античным профилем, которая висела на стене. Такие маски обычно используют на уроках рисования в художественных школах. Единственным раздражающим фактором были рыжие волосы, надетые на её голову. Волосы эти ребята сделали из «скальпа» старой детской куклы.

— А это что за порнография? — округлил глаза Хомяков, застыв с грязной тряпкой в руке в позе воина, взглянувшего на легендарную Медузу горгону и окаменевшего.

— Какая же это порнография, это учебное пособие — античная женщина, для совершенствования навыков графики, — попытался объяснить Белозёров.

— Что ты мне тут ездишь по ушам, Белозёров! Для совершенствования навыков онанизма эта б… вам нужна! — Майор Аркаша стал водить безумными глазами по помещению художки, пока его взгляд не остановился на старом молотке, мирно лежащим на подвесной полке. Схватив молоток, Хомяков подбежал к стене, где висела гипсовая маска. Он размахнулся и ударил «античную женщину» прямо в лоб. Не ожидавшая нападения гипсовая женщина не успела сгруппироваться и пропустила страшный удар. Тихо застонав, как показалось Белозёрову, она рухнула на деревянный пол, развалившись на две части. Невидимый рефери начал отсчёт: «Один, два, три… десять! Аут!!!» Этот бой без правил Саня и женщина проиграли.

— Нельзя же так с женщинами, — саркастически сказал Саня.

— Поговори у меня ещё! — грозно прошипел Хомяков и, как-то сразу вдруг успокоившись, вышел из помещения художественной мастерской на улицу, гордо неся, словно знамя, в одной руке молоток, а в другой грязную тряпку, которой вытирал сапоги. Дойдя до лужи, он обнаружил свою поклажу и, плюнув в сердцах, бросил молоток и тряпку в воду, где их уже ждала Санина картина «Свобода или смерть».

Когда Хомяков скрылся за зданием казармы, Белозёров вышел на улицу и достал из лужи всех «пострадавших», кроме несчастной тряпки. После этого он приступил к сложной хирургической операции по реанимированию «убитой» гипсовой женщины, сказав себе:

— Ещё не вечер. В рот вам компот, как говорит наш старшина. Дело в том, что потому что! Даёшь матч-реванш!