Кто здесь хозяин? [Новеллы]

Когда Джумбер вернулся в лабораторию, лоб у него горел. Средство для восстановления волос несколько охладило голову, но настроение лаборанта падало стремительно и неудержимо. Он шагал взад-вперед по комнате и, словно в лихорадке, растирал ладонями плечи.

Зазвонил телефон.

— Аллё, я слушаю!

— Джумбер, ты один?

— В полном смысле этого слова!

— Я говорю, у тебя там никого нет?

— Нет. А кто вы будете?

— Это не имеет значения. Ты в плохом настроении?

— Да, и не без причины.

— Послушай меня. Ты молодой человек и тебя подвела твоя неопытность. Бороться с ними надо иначе. Ты должен выступить на собрании и изобличить их всенародно. Тогда бы все это получило широкую огласку, сложилось бы мнение…

— Простите, но кто вы?

— Какое это имеет значение! Я твой доброжелатель. Чтоб ты знал, нашлись и такие люди, которые распространяют слухи, что Брегвадзе-де состряпал жалобу; а жалобы, мол, стыдно строчить. Их жалоба, видишь ли, ужасно шокирует! А если бы ты выступил на собрании, все выглядело бы по-другому.

— Что-нибудь еще можно исправить? — спросил на всякий случай Брегвадзе.

— Ты должен бороться до конца. Знай, я буду с тобой. Не думай, что все так безнадежно. Я не оставлю тебя одного. Мы не оставим тебя одного! В этом институте есть немало достойных людей. Выступи на собрании, слышишь, на собрании! Я организую людей, мы тебя поддержим. Не бойся!

— Кто вы? Спасибо за поддержку…

— Держись, держись! — Доброжелатель отключился.

Джумбер долго еще слушал трубку, в которой раздавались лишь короткие гудки, и никак не мог сообразить, чей это был голос. «Наверняка этот неизвестный доброжелатель меня испытывает», — подумал лаборант, и у него сжалось сердце…

Джумбер Брегвадзе понял, что бой с Эрмало Абесадзе он проиграл. Он оказался в полном одиночестве.

Возвращаясь домой в троллейбусе, он тщетно пытался вспомнить, где, в какой момент он допустил ошибку, но никак не мог. Логика событий, пожалуй, должна была привести к иному концу.

Джумбер и сейчас был убежден, что весь институт мечтал проучить Эрмало. Так что же случилось, что произошло с этими людьми? Неужели все это было одно притворство? Неужели все они сговорились против нового лаборанта и, как пасхального ягненка, обрекли его на заклание? Но почему же каждый из них в беседе с ним заводил речь о безобразиях, которые творил Эрмало? Неужели и академик — всего лишь одно из звеньев в заговоре против Джумбера? Да, но в чем он провинился? И что теперь делать?

Вернувшись домой, он предал огню свое сочинение и твердо решил: никогда в жизни ничего подобного не писать. «Пусть хоть всемирный потоп — лично я звука не издам, слова не пророню и вообще, если я выпутаюсь из этой ужасной истории, впредь ни с кем никаких разговоров вести не стану. Как они меня одурачили! Сделали из меня посмешище! Почему я, дурак, сразу не понял, что всем им гораздо больше нужны Эрмало и ему подобные, чем такие, как я. Как я не догадался, как я не понял всего этого, болван!»

На следующий день ровно в двенадцать часов в дверь просунула голову Калиста Торошелидзе и возвестила лаборанту, что его вызывает Тападзе.

Председатель месткома сосредоточенно, со вниманием выслушал Джумбера и, детально ознакомившись с ситуацией, не смог скрыть своего возмущения.

— Как не стыдно тебе, молодой человек! — воскликнул он, потирая рукой подбородок. — Разве можно так сразу бросать оружие? И это называется пламенная молодежь? Это — энтузиасты?! Одного маленького препятствия оказалось достаточно, чтобы ты опустил руки! Не подписали заявление трусы, ну и что с того? Разве не было в истории примеров, когда одному смельчаку приходилось выступать против многих! Настоящие герои не сдаются!.. Кстати, по какому праву ты сжег заявление? Ведь оно уже стало нашим документом! Оно четырежды проведено в деле!..

Джумбер начал объяснять, что он устал, что не имеет никакого желания действовать против Эрмало Абесадзе.

— В конце концов меня привели в институт сугубо научные интересы, — говорил он, — и ради бога, никогда больше не напоминайте мне об этом необдуманном шаге. Я не рожден для того, чтобы исправлять мир, я всего лишь маленький человек, так сказать, человек, увлеченный наукой. А моя легкомысленная вспышка глубоко убедила меня в том, что подобные мессии-самозванцы не способны спасти человечество. Наверное, не с одним только мною случалось такое: в какой-то момент, при каких-то обстоятельствах человек вдруг начинает что-то себе воображать и берется не за свое дело… — Так или почти так говорил Джумбер Брегвадзе в ответ на упреки председателя месткома.

Биктор Тападзе, выслушав этот монолог, жестко рассмеялся, потер рукой свой железный подбородок, встал, прошелся разок-другой по комнате и остановился перед лаборантом.

— Ты как думаешь, почему директор нашего института Эрмало Абесадзе, а не я, Биктор Тападзе? — Джумбер не понял его вопроса. — Послушай меня, сынок, видел ты когда-нибудь или, может быть, слышал, чтобы для назначения ученого директора научно-исследовательского института достаточно было только его ума и личных качеств?

Джумбер опять не понял, о чем его спрашивают.