Куджо

Он небрежно отшвырнул шляпу в сторону. Он улыбался. У него были желтые зубы. Два верхних передних – уже не свои, а искусственные.

– Были бы деньги уже сейчас, можно было бы потрахаться на рассыпанных долларах, – сказал он. – Однажды видел такое в кино.

Он отвел ее в спальню, и она думала, что сегодня он будет особенно жестоким, но нет. Он, как обычно, любил ее быстро и грубо, но без всякой жестокости. Он не стремился нарочно сделать ей больно, и сегодня – наверное, в десятый или одиннадцатый раз за все время их брака – у нее был оргазм. Она закрыла глаза и всецело отдалась мужу, чувствуя, как его подбородок давит ей на макушку. Она удержала крик наслаждения, готовый сорваться с губ. Если она закричит, его это насторожит. Она не была уверена, что он вообще знает, что у женщин тоже бывают оргазмы.

Чуть позже (но все равно за час до того, как Бретт вернулся от Бержеронов) Джо ушел и не сказал ей куда. Наверняка к Гэри Первье, на очередную попойку. Черити лежала в постели и размышляла, не слишком ли она поторопилась со своим подарком и обещаниями. Может, оно того вовсе не стоит. На глаза навернулись слезы, но она их удержала. Она лежала, вытянувшись в струнку, невыплаканные слезы жгли ей глаза, и буквально за пару минут до возвращения Бретта – о чем возвестил лай Куджо и стук захлопнувшейся задней двери – в небе поднялась луна во всей своей серебристой, равнодушной красе. Луне все равно, подумала Черити, и эта мысль не принесла ей утешения.

* * *

– Что случилось? – спросила Донна.

Ее голос был тусклым, почти неживым. Они с Виком сидели в гостиной. Вик вернулся домой совсем поздно, когда Тэд уже как полчаса спал у себя в детской. Слова против чудовищ висели на стене рядом с кроваткой, дверца шкафа была плотно закрыта.

Вик поднялся и подошел к окну, за которым виднелась лишь темнота. Она знает, угрюмо подумал он. Может быть, без подробностей, но в целом картина ясна. Всю дорогу домой он пытался решить, что ему делать: устроить Донне допрос с пристрастием, вскрыть нарыв, выпустить гной и надеяться, что все еще заживет… или притвориться, будто ничего не было. Письмо он порвал на мелкие кусочки, когда сел в машину, и выкинул их в окно на шоссе номер 302. Нехорошо мусорить в общественном месте, мистер Трентон, подумал он. А теперь уже можно ничего не решать. Ему, кажется, не оставили выбора. Он видел ее бледное отражение в темном оконном стекле, лицо – белый круг в желтом свете лампы.

Вик обернулся к жене, совершенно не представляя, что он ей скажет.

* * *

Он знает, подумала Донна.

Мысль была совершенно не новой, теперь уже нет, потому что последние три часа показались ей самыми долгими в ее жизни. Она услышала это знание в его голосе, когда он позвонил и сказал, что будет поздно. Сначала была паника – беспомощная, слепая паника птицы, залетевшей в гараж. Мысль выделялась курсивом и обязательно с восклицательным знаком: Он знает! Он знает! Он ЗНАЕТ!!! Вечер прошел как в тумане. Она накормила Тэда ужином, пытаясь представить, что будет дальше. Ничего путного в голову не приходило. Дальше я вымою посуду, размышляла она. Потом вытру посуду. Поставлю в шкаф. Почитаю Тэду книжку. А потом уплыву вдаль и свалюсь за край света.

Паника сменилась острым чувством вины. За чувством вины пришел страх. Вслед за страхом – какая-то безнадежная апатия, словно все схемы эмоций потихонечку перегорели. Эта апатия даже сопровождалась некоторым облегчением. Секрет был раскрыт. Интересно, это Стив постарался или Вик догадался сам? Наверное, все-таки Стив, но это не важно на самом деле. Она была рада, что Тэд уже спит. Но что ждет его утром, когда он проснется? От этой мысли она опять впала в панику, круг замкнулся. Она чувствовала себя абсолютно потерянной.

Вик обернулся к ней от окна и сказал:

– Сегодня я получил письмо. Анонимное письмо.

Он не смог договорить. Вновь беспокойно прошелся по комнате, и она вдруг поймала себя на мысли, что у нее очень красивый муж, и жаль, что он так рано начал седеть. Некоторым мужчинам идет ранняя седина. А вот Вику совсем не идет, будет казаться, будто он постарел раньше времени, и…

…о чем она думает? Ей сейчас надо переживать вовсе не о его волосах.

Очень тихим, дрожащим голосом она высказала самое основное. Выплюнула, точно горькое лекарство, такое противное, что его невозможно глотать.

– Стив Кемп. Он реставрировал твой письменный стол. Пять раз. Никогда в нашей постели, Вик. Никогда.

Он потянулся за пачкой «Уинстон», лежавшей на столике у дивана, и сбил ее на пол. Поднял, вытащил сигарету и закурил. У него очень сильно дрожали руки. Они с Донной не смотрели друг на друга. Это плохо, подумала она. Нам надо смотреть друг на друга. Но она не могла первой поднять взгляд. Ей было страшно и стыдно. Ему – только страшно.

– Почему?

– Это важно?