Куджо

Но дверца машины не открывалась. Донна изо всех сил давила на нее плечом, вены у нее на шее вздулись и напряглись. Но дверца не открывалась. Она…

Дверца все же открылась. Распахнулась с кошмарным пронзительным лязгом, причем так внезапно, что Донна едва не вывалилась из машины. Она попыталась схватиться за ручку, в первый раз промахнулась, но потом все же сумела в нее вцепиться. Ее вдруг охватила паническая уверенность – холодная, вызывающая полное онемение в голове, как, наверное, бывает, когда врач сообщает больному, что у него неоперабельный рак. Она смогла открыть дверцу, но теперь дверца уже не закроется. Пес проникнет в машину и убьет их обоих. Тэд, возможно, успеет проснуться, но судьба все же сжалится над малышом, и он не поймет, что происходит; он подумает, что это просто кошмарный сон, а затем Куджо перегрызет ему горло.

Ее дыхание сделалось частым и хриплым. В горле было сухо и горячо. Ей казалось, что она различает каждый камушек на гравийной подъездной дорожке, но было трудно сосредоточиться, трудно думать. Мысли путались и кружились в безумном вихре. Сцены из прошлого мелькали перед глазами, словно запущенные на ускоренной перемотке кадры с городским парадом, когда кажется, будто марширующие оркестры, всадники на лошадях и гимнастки с булавами спешат убежать с места какого-то жуткого преступления.

Зеленая жижа, бьющая в потолок из испорченного измельчителя отходов в кухонной раковине.

Вот она, пятилетняя, падает с крыльца и ломает запястье.

Вот она сидит на уроке алгебры в девятом классе и вдруг видит – с ужасом и стыдом, – что ее голубая льняная юбка испачкана кровью. У нее начались месячные, и что теперь делать? Что делать, когда прозвенит звонок? Как ей встать из-за парты, чтобы никто ничего не заметил, чтобы никто не узнал, что у Донны Роуз «праздники»?

Первый парень, с которым она целовалась. Дуайт Сэмпсон.

Вот она прижимает к себе новорожденного Тэда, и медсестра забирает его, и ей хочется возразить: Верните его мне, я еще с ним не закончила. Она помнит, что именно эти слова первыми пришли на ум, но она не могла говорить из-за слабости, а потом с жутким хлюпающим звуком из нее вышел послед, она успела подумать: Я исторгаю его систему жизнеобеспечения, – и потеряла сознание.

Папа плачет на ее свадьбе в церкви, а потом напивается на банкете.

Лица. Голоса. Комнаты. Сцены. Книги. Ужас нынешнего мгновения, когда в голове бьется мысль: СЕЙЧАС Я УМРУ…

Неимоверным усилием воли она заставила себя успокоиться. Взялась за ручку двумя руками и резко дернула на себя. Дверца захлопнулась с тем же пронзительным, протестующим скрежетом. Тэд вздрогнул во сне и что-то пробормотал.

Донна беспомощно откинулась на спинку кресла, дрожа как осиновый лист и беззвучно рыдая. Горячие слезы текли по щекам и заливались в уши. Она никогда в жизни так не боялась, даже у себя в комнате по ночам, когда была маленькой и ей казалось, что повсюду кишат пауки. Сейчас не стоит бежать, думала она. Потому что она не готова. Она совершенно измучена. Нервы совсем расшатались. Надо чуть-чуть подождать, подождать лучшей возможности…

Нет, нельзя, чтобы эта идея становилась идеей фикс.

Лучшей возможности уже не будет. Тэд крепко спит, пес так и не показался. Логично было бы заключить, что его нет поблизости. Если бы он лежал перед машиной, то уже выскочил бы на скрежет дверцы, когда Донна ее открывала и закрывала. Может быть, он затаился в сарае, но там он точно услышал бы грохот и лязг. Скорее всего, он куда-то ушел со двора. Лучшей возможности, чем теперь, просто не будет. И если ей страшно бежать ради собственного спасения, значит, она побежит ради Тэда.

Да, это правильно и благородно. Но окончательно ее убедила мысленная картина, как она входит в темный дом Камберов и первым делом бежит к телефону. Звонит в полицейский участок, говорит с кем-то из подчиненных шерифа Баннермана, ее голос звучит спокойно и благоразумно. Потом она кладет трубку, идет на кухню и наливает стакан холодной воды.

Донна снова открыла дверцу. На этот раз она была готова к громкому скрежету, но все равно невольно поморщилась. Мысленно она проклинала Куджо и очень надеялась, что тот уже сдох в страшных судорогах.

Она опустила ноги на гравий, скривившись от боли в затекших мышцах. И потихонечку выпрямилась в полный рост под темнеющим небом.

Где-то поблизости запела птица: три коротеньких трели – и вновь стало тихо.

* * *

Куджо услышал, как дверца машины открылась снова. Инстинкт ему подсказал, что так и будет. Когда дверца открылась в первый раз, он чуть было не выскочил из-за машины, где лежал в полубеспамятстве на подъездной дорожке. Он чуть было не бросился на эту ЖЕНЩИНУ, из-за которой в его голове поселилась такая ужасная боль. Но инстинкт подсказал подождать. ЖЕНЩИНА просто пытается его выманить, уверял инстинкт, и это оказалось правдой.