Куджо

Ей вспомнилась фраза, которую часто выкрикивал папа, когда смотрел по телевизору американский футбол. Обычно он смотрел воскресные матчи, хорошо накачавшись пивом, которое закусывал холодными бобами, оставшимися с субботнего ужина. В результате к началу четвертого тайма гостиная, где стоял телевизор, становилась совершенно непригодной для жизни; даже собака сбегала из комнаты с видом смущенного дезертира.

Во время особо удачных перехватов пасов и отборов мяча папа кричал во весь голос: «А он как выскочит! Как напрыгнет!» Это ужасно бесило маму… но к подростковому возрасту Донна уже поняла, что маму бесит в папе практически все.

Она представила, как Куджо лежит перед машиной. Но не спит, а настороженно выжидает. Сосредоточенно глядит в одну точку своими налитыми кровью глазами – в ту самую точку, где появится Донна, если выйдет из машины с водительской стороны. Он ждет и надеется, что ей хватит дурости выйти. И тогда он как выскочит, как напрыгнет!

Она нервно растерла ладонями щеки. В темнеющем небе показалась Венера. Солнце уже опустилось за горизонт, но поля все еще заливал бледно-желтый, почему-то казавшийся совершенно безумным свет. Где-то запела птица, ненадолго умолкла и снова запела.

Донна вдруг поняла, что ей очень не хочется выходить из машины и бежать к двери. Отчасти из-за того, что она задремала, упустила пса из виду и не знала, где он теперь. Отчасти из-за того, что убийственная жара потихонечку отступала – собственно, эта жара с ее жутким воздействием на Тэда и была главной причиной, по которой Донна собиралась прорываться в дом. Сейчас в машине вполне комфортно, и полуобморочное состояние Тэда перешло в настоящий глубокий сон. Сейчас малыш спал спокойно.

Но она опасалась, что это лишь отговорки и настоящая причина ее нерешительности заключается совсем в другом. В том, что она уже миновала некую психологическую точку готовности к действию. Она вспомнила занятия по прыжкам в воду в детском лагере «Тапавинго». Поначалу все весело и легко, но потом наступает момент, когда ты в первый раз поднимаешься на самую высокую вышку и либо бесстрашно прыгаешь в воду, либо с позором пятишься к лестнице, уступив место девчонке, которая поднялась вслед за тобой. При обучении в автошколе всегда настает день, когда завершается практика на тихих проселочных дорогах и приходится выезжать в город. Потому что так надо. Потому что пришло твое время. Время прыгать с высокой вышки, время водить машину в любых условиях, время бежать к задней двери.

Рано или поздно пес появится. Ситуация, конечно, паршивая, но еще не отчаянная. Подходящий момент наступает не единожды, а многократно. Этому их не учили на психологии, она просто знала интуитивно. Если в понедельник ты побоялась спрыгнуть с самой высокой вышки, никто не запрещает вернуться в бассейн во вторник и попробовать еще раз. Всегда можно…

Разум подсказывал, что это неправильный ход рассуждений.

Сегодня она слабее, чем была вчера. Завтра утром, обессилев от обезвоживания, она станет слабее, чем сейчас. И это еще не самое страшное. Она просидела в машине почти без движения – сколько уже? – невероятно, но двадцать восемь часов. У нее наверняка все затекло. А вдруг она пробежит половину пути до крыльца и беспомощно рухнет на землю с судорогами в ногах?

В вопросах жизни и смерти, сказал безжалостный внутренний голос, подходящий момент наступает только однажды, а потом проходит – и все.

Ее дыхание участилось, сердце бешено колотилось в груди. Ее тело знало, что она все-таки попытается добежать до двери, еще прежде, чем Донна приняла осознанное решение. Она поплотнее обернула рубашку вокруг правой руки, взялась левой за ручку дверцы и только тогда осознала, что делает. На самом деле не было никакого осознанного решения. Она уже не размышляла, она просто действовала. Прямо сейчас. Пока Тэд крепко спит и можно не опасаться, что он выскочит из машины следом за ней.

Она потянула за ручку. Ее рука стала мокрой и скользкой от пота.

Донна затаила дыхание и прислушалась, не изменилось ли что-то снаружи.

Где-то снова запела птица. И больше ничего.

Если он помял дверь слишком сильно, она может и не открыться, подумала Донна. Это стало бы облегчением, пусть и горьким. Тогда можно будет спокойно откинуться на спинку кресла, еще раз обдумать все варианты, понять, что она упустила… остаться в машине… мучиться от жажды… с каждой секундой теряя силы…

Она надавила на дверцу левым плечом, потихоньку усиливая давление. Правая рука, обмотанная рубашкой, тоже вспотела. Она так крепко сжимала кулак, что у нее заболели пальцы. Она смутно осознавала, что ногти врезаются в ладонь. Снова и снова она проигрывала в голове, как поднимается на крыльцо, разбивает ближайшее к дверной ручке стекло, осколки со звоном падают на дощатый пол с внутренней стороны и она тянется к ручке, запустив руку в пробитую брешь…