Кукарека Иванович

— Ого-го! — разинул от неожиданности рот Титирикэ. — Никак, в сарае у Нани какой-то необыкновенный силач объявился?!

И тут вдруг из сарая выходит сам Нани, а рядом с ним Иоанна.

Титирикэ всё ждал, когда вслед за ними покажется и великан собственной персоной, но никто больше не выходил, поэтому Титирикэ спросил:

— Слушай, Нани, а кто это бросил так далеко вот ту каменюку?

— Как это кто? — весело переспросил Нани. — Мы вместе с Иоанной бросили её!

Титирикэ, конечно, не поверил словам своего двоюродного брата, перепрыгнул через забор, заглянул в сарай, но в сарае, действительно, никого больше не было. Тогда Титирикэ снова перепрыгнул через забор и скрылся в своём доме. Скрыться-то скрылся, но мысли у Титирикэ, как у ворчливой старухи, всё вертелись вокруг Нани. То на днях обманул его с орехами, а сегодня неизвестно что задумал вместе со своей Иоанной? Самое же главное — это то, что в результате ссоры с Нани Титирикэ лишился запасного кармана. А без него ох как тяжело! Терпел он, терпел, но дня через два или три открыл калитку Нани с таким видом, что вот, мол, разрешил я моему карману отдохнуть немного, а теперь пора и за дело приниматься.

Нани повёл его на чердак, — будто бы проверить, нет ли каких яиц в дымоходе. Открыл заслонку дымохода и говорит:

— Ты же мне не поверишь, если я тебе скажу, что там нет яиц, поэтому давай лезь сам…

Титирикэ, недолго думая, втиснулся в дымоход. Там лежали какие-то яйца, — Титирикэ-то не знал, что их туда нарочно подложил Нани. Он пересчитал их — яиц было ровно пять, потом взял осторожно в руки и уже собрался было выбраться из дымохода, когда наткнулся на закрытую заслонку. Ему сразу стало ясно, что это сделал Нани. Мало того, пока Титирикэ возился в дымоходе с яйцами, Нани притащил всё, что попалось ему под руку на чердаке, и завалил этим барахлом обратный выход! Ага! Пусть посидит там Титирикэ до самой старости и обдумает в темноте все свои поступки. Может, у него в голове от этого посветлеет.

Титирикэ терпел, терпел за заслонкой, а потом как закричит, но так глухо, как будто из-под земли:

— Нани! Ты меня слышишь или нет?!.

Нани слышит. Но молчит. Тогда Титирикэ начал стучать сначала кулаком по кирпичам, потом ногой в заслонку как даст! А Нани всё равно молчит, будто в рот воды набрал. Титирикэ покричит, покричит, потом замолчит… Потом опять ногой в заслонку «бух-бух!» да как закричит:

— Нани? А с тобой ничего не случилось? Крыша случайно на тебя не упала?.. А может, ты просто боишься меня выпустить отсюда?..

— Крыша вроде бы не упала, — спокойно отзывается Нани, — а выпустить тебя из трубы я не боюсь, а просто не хочу!..

— Значит, это ты нарочно меня запер здесь? — яростно спрашивает Титирикэ.

— Конечно, нарочно! — отвечает Нани спокойненько.

— А почему?.. И за что?..

— А чтобы ты высидел те яйца, которые я нарочно в дымоход положил, чтоб заманить тебя туда… Вообще-то… — продолжал издеваться над Титирикэ Нани, — сначала я хотел тебя засунуть в наш общий карман, но потом подумал, что тебе в нём, может, тесновато будет…

Когда Титирикэ понял, что он так глупо и опрометчиво попался, то стал кричать, что ему не хватает воздуха и что он уже начинает задыхаться. А потом стал стонать, как раненый.

Нани снова спокойно так и даже лениво говорит ему:

— Если действительно хочешь не задохнуться, а искупить все свои грехи, то, пожалуйста, можешь выбраться наружу через трубу, заодно и сажу почистишь в дымоходе.

— Да я лучше назло тебе сдохну, — отвечал разъяренный Титирикэ, чем трубочистом буду для тебя работать!.. Вот сейчас возьму и задохнусь! Всё… Уже начинаю задыхаться!..

— Ну, как хочешь! — сказал Нани, спустился с чердака и даже лестницу в сторону оттащил и занялся своими делами во дворе, изредка поднимая глаза и посматривая на дымоход, не начал ли этот упрямый Титирикэ работать трубочистом?..

Только к вечеру решил Нани выпустить Титирикэ из его заточения. Постучал сначала в дымоход — Титирикэ не отвечает. Тогда позвал его.

Титирикэ теперь молчал назло Нани, — пусть тот думает, что он и вправду умер.

Нани же, вместо того, чтобы зареветь с горя, — слезает с чердака, да, не будь дураком, разжигает в печке кучу соломы, приговаривая:

— Сейчас, Чик-чи-рикэ, как миленький вылетишь у меня из трубы вместе с дымом!.. Руками только почаще маши, чтоб на землю мягко спуститься…

— Эге-ге-ге! — подумал Титирикэ. — Тут уж, кажется, не до шуток, — хочешь, не хочешь, придётся, видно, немного поработать трубочистом у Нани! — И полез, цепляясь за кирпичи, по трубе вверх; выбрался на крышу из дымохода, чихая и кашляя.

Страшный, как чёрт, стоял посрамлённый Титирикэ на крыше сарая, а Нани внизу хохотал, хватаясь за живот, как недавно смеялся над ним сам Титирикэ.

Спрыгнул Титирикэ с крыши — и скорее домой, перепрыгивая через забор, потому что разве мог он кому-нибудь показаться в таком виде? И хоть бежал быстро, отряхиваясь по пути, всё равно казалось, будто это не Титирикэ, а чёрное облако, принявшее его вид, катится, оставляя за собой дымный след и запах гари.