Кукла Самуся

— А ты найди время и посмотри, посмотри… Она водила туристов по памятным местам Киева, например, переодевалась в эсерку, чтобы отвести группу в твою любимую Национальную оперу и показать, где был убит Столыпин и даже в лицах разыграть действо…

— Ты мне сейчас урок истории даешь?

— Я же не могу допустить, чтобы ты умерла темной и необразованной…

— Жека, — прошипела Марьяна. — Ближе к делу!

— На всех рабочих фотографиях Лизы я заметил у нее брошь, крупную, в виде кровавого глаза… Лиза часто позирует, придерживая ее пальцами, касаясь или гладя. Психосоматика. Эта вещь была для нее важна. Чрезвычайно важна. Возможно, именно там…

— Флешка!

— Возможно, она все еще хранится в вещах, если их не выкинули.

— Молодец, Жека! Нюх не теряешь!

— Да, и зрение ко мне вернулось, так что я… Я собираюсь вернуться в органы, Марьяна.

— Фиг тебе, не отпущу, — Стожар хотела дать отбой, но не успела.

— А если скажу, что нашел еще кое-что?

— Что? Говори.

— Отпустишь?

— Нет.

Каренин усмехнулся в трубку.

— Хотя зачем мне твое разрешение, ты же умираешь…

— Говори!

— Не буду. Сама найдешь. Посмотри самые первые фотосессии Лизы в качестве гида, когда она только раскручивалась и набирала популярность. Ты все поймешь, — и он оборвал звонок под возмущенный шепот Ирины.

Марьяна посидела какое-то время, утихомиривая бурю в животе от выпитого молока, потом посмотрела на небо, которое успели затянуть грозовые тучи, икнула. В горле до сих пор першило от книжной пыли. Хищница вздохнула, взглянула на наручные часы. Она сидела под навесом сельского рынка, дожидаясь, когда ее подберет Ник и отвезет к Светлане. Ужасно хотелось под душ и спать, пока на улице будет бушевать гроза, но убийца ждать не станет… Со вздохом Марьяна достала планшет и стала листать фотографии Лизы Чехиной.

— Нет, ну это нахальство, Женя, ты не должен это терпеть! — возмущалась Ирина, а потом тоном ниже осторожно спросила, — а ты и в самом деле собираешься вернуться?..

Каренин пожал плечами.

— Не думаю, что меня возьмут обратно, — честно ответил он. — Но набить себе цену перед Марьяной не помешает, верно?

— Правильно, пусть ценит и зарплату повысит!..

— Иди сюда…

— Нет, — увернулась она. — Женя, успеешь еще… пусть доктор скажет, что можно, тогда и…

Он демонстративно уткнулся в бумаги.

— Ну и иди тогда отсюда, нечего тут сидеть и соблазнять…

— Не нагружай зрение, — улыбнулась она, встала с кровати и поцеловала его в щеку. — И ешь фрукты, они спелые и сладкие. До завтра.

Ирина улыбалась, пока спускалась вниз, пока пересекала холл больницы, пока шла по великолепному парку, благоухающему миртом и экзотическими цветами. С каждым ее шагом таяли страхи и тревоги, все оставалось позади. Каренин увидел ее впервые после свадьбы, и его взгляд был красноречивей любых слов! Впереди их ждало счастливое будущее… и даже выходка Марьяны воспринималась с улыбкой. Она, конечно, еще та нахалка, но лучше работа у нее, чем в полиции. Разумеется, Жене не стоило нагружать зрение вот так сразу, но он воспрянул и ожил, со всем рвением погружаясь в работу. Он был счастлив, а значит, Ирина тоже радовалась.

Но ступив еще один шаг, Ирина замерла и нахмурилась. Улыбка сползла с ее лица. Знакомые рыжие волосы, наспех забранные в хвост, тонкая девичья фигурка. Это Лея! Какого черта она делает?

Девушка отжималась от скамейки, мерно поднимаясь и опускаясь на руках.

— Ты с ума сошла! — воскликнула пораженная Ирина. — Ты же после операции!

Лея повернула к ней голову, сменила позу, легла на спину и стала качать пресс.

— Новая медсестра? — спросила она. — Перед папой выслуживаетесь?

Говорила она по-русски правильно, но с едва уловимым акцентом, какой-то восточной мягкостью, присущей местным.

— Нет, я не медсестра. Я видела, как тебя привезли по скорой сутки назад. Ты кровью истекала. Прекрати, пожалуйста!.. У тебя вон повязка намокла, швы разошлись, наверное!

Тонкая ткань спортивных брюк на бедре действительно намокла и потемнела. Лея остановилась, выпрямилась, провела пальцами по бедру, посмотрела на пальцы.

— Послушай, я знаю, что тебя зовут Лея. А меня Ирина. Давай вернемся в палату? Я тебя провожу.

Лея фыркнула и с юношеским максимализмом заявила:

— Со мной все ок. Идите себе… — и продолжила качать пресс.

— Тогда придется сообщить твоему отцу.

Лея замерла и гневно уставилась на Ирину.

— Чего пристали? Какое вам до меня дело?

— А какое тебе дело до тех людей, что ты спасала? Почему не прошла мимо?

— Я другая!.. Я вижу тени… — Лея осеклась. — А вы не видите!

— Я вижу, что ты себя гробишь вместо того, чтобы поберечь, — Ирина держала в руке телефон. — Пойдешь в палату или звонить?

— Я вижу, что вы!.. — Лея уставилась на что-то позади Ирины. — Вы… вы… Хара!.. *иврит — дерьмо (ругат.)