Кукольная королева

Сначала звуки были неровными, нервными, не совсем уверенными. Затем сами повели за собой, заставляя забыть о страхе и долгой разлуке со струнами, оставляя только музыку, которая рисовала мечты и открывала глаза на явь, рождалась с каждой нотой и умирала со следующей. И всё, что так давно хотелось выплеснуть, прорвалось наружу; не криком, не словами, которые Алексас Сэмпер носил в себе уже слишком долго, а плачем и смехом корды. Мелодией, полной надежды и боли, улыбок и слёз, говорившей о том, чего он никогда не стал бы – да и не смог бы, наверное – выражать вслух. Она проливалась в мир из пустоты, сокрытой между изгибами тёмного дерева, и рождала блаженную пустоту в сердце, наконец освобождённом от терзавшей его ноши.

Когда последняя трель истаяла в прозрачности ночного воздуха, а эхо её унёс в окно бархатный ветер, Алексас медленно опустил руки. Послушав звучание тишины, открыл глаза, встречая Ташин взгляд, из которого наконец ушла беспомощность.

– Что это? – спросила она.

– «Баллада» Шоссори.

Таша кивнула так, словно это ей о чём-то говорило. Впрочем, могло и говорить: в деревне едва ли доведётся часто слышать корду и произведения, которые для неё писались, но Шоссори был придворным композитором Бьорков, и Ленмариэль могла рассказывать дочери о нём.

– Спасибо. Это прекрасно.

Три простых слова заставили его усмехнуться и поклониться, прежде чем вернуть инструмент в шкаф, всё ещё чувствуя приятное тепло в кончиках разыгранных пальцев.

…когда маленьким он представлял себе, как играет для Ленмариэль Бьорк, в этих мечтах тоже были замок и королевская благодарность. Теперь поменялся замок, поменялась королева, но суть осталась неизменной.

Ещё бы остался неизменным он сам – и способным в полной мере ощутить радость, а не чувство, что он выжег себя дотла. Пусть даже на этой выжженной почве теперь могли взрасти зелёные побеги.

– Его не было там. Моего врага. Или я не узнала его, – произнесла Таша за его спиной, пока Алексас укладывал корду на полку. – А ходить и пытаться подольше поговорить с каждым из сотни гостей… Всё это было зря.

– Зато вы произвели неизгладимое впечатление на Мастера Школы, – откликнулся он, оборачиваясь, даже не стараясь скрыть, что его это не удивило. – Обзавестись таким другом всегда полезно.

– Я думала, что смогу хоть в чём-то его переиграть. Так наивно с моей стороны. – Издав неловкий смешок, она наклонилась вперёд, облокотившись на подоконник. – Я пытаюсь переиграть того, кто в отличие от меня хотя бы знает, что это за игра. А мне остаётся только угадывать, прятки это, салки, карты или аустэйн, и это невыносимо – пытаться угадать действия и намерения того, кого вообще не знаешь. И что теперь я должна делать? Почему он бездействует? Чего от меня хочет? Чтобы я ехала в Адамант и пробовала найти его там? Но он написал «встретимся в Пвилле»…

Она осеклась. Перевела дыхание, думая о чём-то.

– Видимо, мне придётся снова поговорить с ним, – решившись, вымолвила Таша затем. Застывший взгляд её был устремлён на разнаряженную толпу, струившуюся по садовым дорожкам под ними.

– Как…

– Кроме записки он оставил мне зеркало, через которое я могу с ним связываться.

Внизу маленькая фигурка в белом вскинула руку, сплетая паутину заклятия.

Первый салют вспыхнул в небе, казалось, прямо напротив окна гостиной. Он рассыпался на сотни маленьких звёзд, сложившихся в белоснежный, на глазах распустившийся цветок с шестью лепестками в изящном венчике. Гирлянды расцветились разноцветными искрами, бумажные фонарики засияли голубым мягким светом, словно крохотные отражения сиявшей в небе луны; казалось, сад окутала волшебная сияющая сеть.

– И вы связались? – выговорил Алексас, когда к нему вернулся дар речи.

– Это глупо. Я знаю. Но так я хотя бы могу спросить, что ему нужно. Что я должна сделать, чтобы освободить Лив. Возможно, понять, где он и как его найти. – Таша выправила из-под платья то, что носила на шее, и Алексас впервые запоздало заметил, что блестящая цепочка толще той, на которой висел кулон с корвольфом. – А ещё зеркало защищает от чтения.

– Защищает от… от Арона, хотите сказать?

– Когда я взяла его в руки, то увидела, что Арон влиял на моё сознание. Только, пожалуйста, не надо слов «я же говорил», – криво улыбнувшись, добавила она.

– «Нисколько не удивлён» подойдёт? – мрачно предложил Алексас, снова не пытаясь скрыть, что подобные повадки Аронделя Кармайкла для него вполне вписывались в образ мнимого святого.

– Хотя бы лучше. – Не снимая цепочки, Таша протянула зеркальце Алексасу, держа его на перевязанной ладони. – Возьмите. Если Арон влиял на меня, вполне возможно, влиял и на вас. Взяв это в руки, вы сможете понять, как именно… и я тоже пойму.

Откровенно говоря, руны на крышке не вселяли уверенности в том, что предложенное безопасно. Особенно после того, что Алексас совсем недавно наблюдал на балу. Даже учитывая, что он никогда не слышал о зеркалах, способных на большее, нежели помощь в разговорах или шпионство за ничего не подозревающими людьми.

Однако искушение было слишком велико.