Кукольная королева

– Почему Воины сильнее Зрящих? – Избегая смотреть ей в глаза, Алексас мельком оглянулся в тёмную пустоту, ждавшую за открытым окном, отделявшую их двоих от сада, полного веселья и праздничных огней. – Тьма всегда сильнее, Таша. Там, где свет простит, тьма без раздумий перережет горло. Свет поворачивается спиной к тем, кто способен вонзить в неё нож. Свет не может ненавидеть, но сколько сил даёт ненависть… – он поднял глаза, глядя на искрящиеся цветы фейерверков. – После ухода Кристали в Аллигране не существовало иных королей, кроме Королевы альвов и Короля цвергов. Людей было мало, и больших людских городов было всего три, потому что амадэев было шестеро: трое Зрящих и трое Воинов. Одна пара правила одним городом и всеми землями вокруг них. От Зрящего невозможно ничего утаить, и приговоры его были бесстрастны. Он не только судил, но и излечивал тех, кто умирал, не заслуживая того, а порой и вырывал их из объятий смерти. Воин приводил приговоры в исполнение, не ведая пощады и жалости. Для амадэев не было никаких законов, ибо они сами были закон. Но в конце концов в Аллигране настали иные времена: людей стало больше, они стали умнее, а амадэи либо остались прежними, либо изменились не в лучшую сторону. И пришло Тёмное Время, и Ликбер Великий воззвал к людям, дабы они свергли амадэев, давно запятнавших себя не самыми благими делами, и народ, послушный воле нового Чудотворца, отрёкся от прежних властителей. Амадэи пытались сопротивляться, но в итоге двое из шестерых погибли, а оставшимся четверым пришлось бежать. Как только Ликбер понял, что они не будут бороться за власть, то объявил всех амадэев убитыми и велел людям избрать себе короля. А король избрал князей, князья же избрали герцогов, и Срединные земли стали Срединным королевством, и вскоре после свержения амадэи стали лишь легендами… которые, впрочем, живут и здравствуют, и даже не особо скрываются. Людям ведь и в голову не придёт, с кем они имеют дело. Большинство летописей об амадэях были утрачены в Тёмное Время, а те, что существуют по сей день, писались учениками Ликбера под чутким руководством учителя и нового короля. Которые предпочли не оставлять в памяти людской лишних подробностей об их природе и способностях… и, конечно же, говорить, что все амадэи мертвы – так же, как Шейлиреар Дарфулл объявил мёртвыми всех Бьорков.

– А вы-то откуда в таком случае…

– Мой… наш с Джеми опекун и мой учитель… он альв. Он лично знал амадэев. Он рассказывал нам с братом многое. Он говорил, что увидеть в чужой голове обоих людей, связанных Двоедушием, под силу только им. Этот ритуал давным-давно под запретом, но никто из людских чтецов, даже самых могущественных, не способен сам узнать, что в одном теле спрятаны две души. Только амадэй. Только Зрящий. И мы поняли, кто такой Арон Кармайкл, стоило ему увидеть меня в Джеминой голове.

Таша глядела на теряющийся в ночи горизонт. Под ней радостно шумели люди; перед ней серебрились звёзды и сыпали искры фейерверки, сиявшие в небесной черноте, бросая отблески на её лицо.

– Почему вы не сказали мне сразу?

Огненные цветы расцветали отражениями в её зрачках.

– Потому что думал, что вы знаете! Я же думал, вы действительно его дочь! И даже если б захотел, то наверняка не смог бы: я только сейчас понял, что он влезал и в моё сознание! А в этом свете запашок, который веет от всей этой истории с вашим кукловодом, выглядит ещё более подозрительным… потому что Арон Кармайкл – бессмертный. А бессмертные редко считают неправильным вести игры со смертными, которых тем понять не дано.

Долгое время единственным, что звучало в гостиной, были отзвуки празднества.

Потом Ташина рука, дрожа, сильнее сжала зеркальце, покоившееся меж их соединённых ладоней.

– Может, и дано…

То, что лёд, которым услышанное неизбежно должно было сковать её сердце, добрался до мыслей, Алексас понял по тому, как дрожь ушла из её пальцев.

Когда Таша подняла голову, по тихому, абсолютному спокойствию на её лице Алексас уже знал, о чём его спросят – и знал, что он ответит, помогая их королеве найти последний ключ к разгадке игры.

* * *

В библиотеке было тихо. Здесь всегда было тихо. От ровных рядов старинных фолиантов веяло покоем, не ведавшим людской суеты; библиотека жила своей, неторопливой и размеренной жизнью бессмертных чернильных строк.

В библиотеке пахло пылью, вечностью и старыми книгами. Иногда сухой тягучий воздух освежался порывом ветра из нежданно распахнувшегося окна или сквозняком, проникшим через приоткрытую дверь, но свежесть быстро гасла, поглощённая иными запахами.

В библиотеке властвовала тьма. Здесь никогда не бывало светло – даже в самый погожий день солнечные лучи просеивались сквозь узкие высокие окна, не разгоняя сумрака. Сейчас лучи были лунными, и танцующая в них пыль казалась голубой.