Кукольная королева

– Мы узнали, что там живёт некая девушка, которая, по слухам, в Кровеснежную ночь бежала из столицы. Я решил взглянуть на неё, и я говорил, что эта женщина может быть Ленмариэль Бьорк, – заметил колдун, торжествующе покосившись на альва. – Но Герланд меня слушать не стал. Ещё и самого заставил поверить, что это просто совпадение.

– Каждый может ошибаться, – равнодушно бросил тот.

Пчёлкой подлетев к столу, подавальщица выставила на стол две кружки, бокал, фужер и тарелки – и упорхнула обратно, по пути похлопывая себя по ушам, точно их заложило. Таша взяла кружку с молоком в ладони, но пить не стала; Джеми и Герланд тоже не спешили приступать к трапезе, зато Найдж одним махом осушил половину хрустального фужера, где кубики льда ворочались в белой, разящей спиртом жидкости.

– Полагаю, – подняв глаза на альва, сказала Таша, – вы ждёте от меня рассказа…

– Верно полагаешь.

– И какого именно?

– Можно начать с чудесной истории спасения твоей матери. После не помешало бы описать события последних дней – с момента, как ты встретила моих воспитанников.

– Последний грозится выйти ещё чудеснее первого. И гораздо дольше.

Разомкнув пальцы, Герланд протянул ей ладонь через стол:

– Руку.

Не подчиниться казалось невозможным, и потому Таша подчинилась. Альв взял её пальцы в свои – узкие, словно выточенные изо льда; подержал легонько, почти не сжимая.

Молча отпустил.

– А ты ещё любопытнее, чем кажешься, – проговорил альв. – Кажется, в недалёком прошлом ты имела близкое знакомство с амадэем?

Таша только кивнула.

– Он надёжно тебя защитил, надо сказать. Никто, кроме Зрящего, не может помешать альву прочесть человека через тактильный контакт.

– Прочесть… мысли?

– Мысли – для чтецов. Мы читаем в сердцах. Чувства. Воспоминания. Зрящий одарил тебя сильной защитой – явно заботился, чтобы никто не узнал, кто ты. Твоя память как в паутине.

– Не больно-то это помогло, – пробурчал Джеми, повесив нос. Алексас в его голове угрюмо молчал.

…как странно: ещё не так давно снова оказаться под крылом Герланда и Найджа было всем, чего они оба могли желать. Теперь, когда они вновь сидели с теми единственными, кого могли назвать семьёй, ничуть не изменившимися с той поры, когда они виделись в последний раз, это превратилось в изощрённую пытку.

Братья Сэмперы сдержали свой обет, не рассказав, кто предстал перед выжившими Основателями «Тёмного венца». Но можно ли считать их клятву действительно исполненной, если они не сумели защитить свою королеву от того, чего та отчаянно стремилась избежать?..

– Боюсь, всё же придётся рассказывать по старинке, – заключил альв. – Прошу… Ваше Высочество.

Таша как-то даже презрительно дёрнула плечом.

Сложив ладони домиком, положила подбородок на пальцы, нагретые о тёплую кружку, и заговорила.

К моменту, когда она закончила, за окнами плескалась ночная мгла, а в таверне почти никого не осталось: лишь сборище мрачностей в углу да крестьянская компания, распевавшая «Балладу о Вратах Бездны». Изрядно напившиеся мужики постоянно забывали слова, так что новый куплет неизменно заводил тоненьким голоском чей-то сынишка, юркий мальчонка лет десяти.

– И встал Ликбер, и молвил он:
«Пусть не увижу больше света,
Пусть сгину, не сдержав обета,
Что изгоню я тварей вон…»

– Повествование занятное, конечно, – заметил Герланд наконец, разбив долгое молчание. Затянулся вишнёвой трубкой – небольшой, с тонкой резьбой и изогнутым мундштуком; запрокинул голову и, не размениваясь на показные колечки, выдохнул струйку дыма в потолок. – Хоть и нерадостное.

Джеми посмотрел на альва, попыхивающего трубкой. На Ташу, ждавшую продолжения разговора с мертвенным спокойствием. Единственной персоной, пристойно реагирующей на происходящее, можно было считать Найджа, подозрительно тихо склонившегося над нетронутыми тарелками с едой – всем им в итоге оказалось не до того, чтобы утолять голод. Впрочем, выпив, колдун подчас становился даже излишне сентиментальным.

Понять бы ещё, что в данной ситуации задевало больше: реакция Герланда, за всё время рассказа не выразившего ни капли сочувствия, или сам рассказ, поведанный мерным певучим голосом менестреля. Порой Таша прерывалась, чтобы глотнуть молока, но немедля продолжала – будто книжку вслух зачитывала. Улыбалась, где надо, и о самых жутких вещах говорила спокойно.

…даже Джеминой чуткости хватало, чтобы понять: это успокоение отличается от упокоения только формальностями в виде лишней буквы и по какому-то недоразумению бьющегося сердца.

– Итак, твоя сестра всё ещё у цвергов, – молвил альв.

– Да.

– И где искать Воина, ты не знаешь.

– Нет.

Герланд лениво затянулся. Табак тоже был вишнёвым: некрепкий, сладкий, с пробивающимися сквозь вишню древесными и карамельными нотками.

– «И у открытого окна
Нет, нет, мой милый, я не плачу.
Свечу зажгу я на удачу
И буду ждать, не зная сна…»