Кукольная королева

Мир перевернулся. Таша лежала, уставившись в небо, сонно мерцавшее в вышине. В затылке отбивала гулкий ритм кровь, сердце колотилось отчаянной птицей: сердце, которое не хотело останавливаться, которое вопреки всему хотело биться долго-долго…

– Что я там говорил насчёт своей работы? – подошвы сапог оборотня касались брусчатки с вкрадчивым, почти неслышным шорохом. – Что ж, теперь, когда наш чёрный друг позволил твоему приятелю убить моих приятелей, когда бросил нас всех умирать… Кажется, я ему больше не нужен. Стало быть, наш контракт разорван. Все обязательства – тоже.

Таша слушала ветер и ночь. Слушала фырканье и копытный перестук за стеной конюшни, у которой лежала. Слушала шаги своего убийцы.

Никто не заметил её крика.

Может, оно и к лучшему?..

– Пожалуй, уведу твою лошадку и отвезу тебя туда, где нашему дивному свиданию никто не помешает. – Он опустился на одно колено; в темноте волчьи глаза отблескивали червонным золотом. – Вы с дружком ведь отпустили мою на вольный выпас… У тебя была лошадка, верно? Должно быть, она здесь?

Она не сопротивлялась. А он не торопился. Ему недостаточно было просто убить её – он хотел получить наслаждение. Продлить триумф охотника. Заставить жертву в полной мере понять, что её ждёт, увидеть страдание в её глазах…

Темнота справа разразилась громким топотом. Рейн лениво повернулся – и легко уклонился от атаки Шерона, который вылетел из конюшни, яростно пытаясь проткнуть оборотня вилами. Всадил мальчишке кулак в живот; дождавшись, пока тот согнётся пополам, выкрутил вилы из его рук – и, схватив конюшего за голову обеими руками, с размаху ударил о стену. Отпустил, позволяя безвольному телу сползти наземь, и, небрежно отряхнув руки, вновь повернулся к Таше.

Она не сразу поняла, почему оборотень с таким удивлением воззрился на собственные ноги.

И лишь мгновением позже различила тень за его спиной.

Почуяв что-то, Рейн обернулся. Увидев тень – сгустившуюся часть ночной черноты, очертаниями напоминавшую человека в плаще с капюшоном, – мигом обнажил клинок, ждавший в ножнах на поясе, и рубанул врага по шее, но лезвие бессильно прошло сквозь него. Дёрнулся, пытаясь избавиться от незримых пут, приковавших его к месту – так же отчаянно, как немногим раньше дёргалась Таша; когда его попытка не увенчалась успехом, зарычал.

Серебристое сияние плеснулось Таше в лицо.

Крупный коршун, возникший там, где только что был человек, тоже смог лишь безуспешно кричать да бить крыльями. Тень наблюдала за его попытками – пока неподвижно. Потом коршун уступил место огромному волку, который оскалился, пытаясь дотянуться до врага: видимо, осознал, что сбежать не получится. Пускай зверь едва ли мог сделать против Воина больше, чем человек, но Таша тоже была оборотнем – и знала, что такое решение первым пришло бы и в её голову.

…люди утверждают, что более всего оборотень уязвим в первые мгновения после перекидки. Мол, ещё не может понять, где он и что с ним сталось. Некоторое замешательство действительно имело место, но лишь тот миг, в который ты запирал проснувшегося зверя на задворках сознания. Даже за шестнадцать лет к этому привыкаешь так, что уже не замечаешь; что уж говорить о таких, как Рейн.

Казалось бы, меняя облик, он ровным счётом ничем не рисковал.

Казалось.

Когда тень, отвернувшись от волка, склонилась над Шероном, лежавшим в забытьи, Таша беспокойно дёрнулась, – но полупрозрачные руки лишь сорвали с шеи мальчишки серебряный крестик на грубой бечеве.

Когда те же бесстрастные руки воткнули крестик в волчий глаз, и ночь рассёк не то вой, не то визг, она зажмурилась. Чуть погодя всё же приоткрыла глаза, не желая выпускать врага из виду – но тень исчезла, растворившись в ночи, из которой пришла. Лишь волк бешеным волчком кружился на одном месте, пока крест дымился в его пустой глазнице, разъедая плоть. Странная реакция, подумала Таша, пребывая во власти какой-то сонной отстранённости, ещё не осознавая до конца, что происходит и произошло. Странная…

…будь крест из обычного серебра.

Шерон пришёл в себя к моменту, когда волк упал набок, захлёбываясь воем. Кровь хлынула у оборотня из пасти; он бился в конвульсиях, но единственный жёлтый глаз всё же нашел взглядом другие глаза – серебристые, широко распахнутые.

Таша смотрела на чужую смерть, желая, но не в силах отвести взгляд.

С бульканьем втянув пастью воздух, волк дёрнулся ещё раз и затих.

– Госпожа?.. – сев, неуверенно пробормотал Шерон. – Это… это вы его так?

Она не ответила, глядя на кровавое пятно, расползавшееся по земле между ними. Хотя бы потому, что ей самой не хотелось верить в этот ответ.

…«ещё раз приблизишься к ней – убью»…

– Шерон… откуда у тебя крест из цвергова серебра?

Голос был хриплым. Горло, на котором ещё горели следы от пальцев Рейна, болело, точно простуженное.

– От бабушки достался. – Конюший провёл ладонью по лицу. В темноте кровь из-под носа окрасила его пальцы чёрным. – Так он ещё и оборотнем был?..

Таша смотрела на тёмную лужу, подбиравшуюся к мысам её туфель.