Кукушка на суку. Акт второй

Она вновь уткнулась в песок и затихла. Я просидел рядом с ней часа два, накрыв её голову куском своей футболки. Второй кусок был намотан в виде чалмы на мою голову. Больше всего я боялся получить солнечный удар. Тогда всё, полный абзац. Шансов на выживание не будет. Их и сейчас осталось не много. Силы таяли с катастрофической быстротой. Очень хотелось есть. Но больше всего хотелось пить. После того, как мы вышли, я пил совсем мало, строго экономя воду. Да и Виоле не особо позволял прикладываться. Тем не менее в полуторалитровой бутылке воды оставалось уже менее трети объёма. Ладно, сейчас она отлежится, отдохнёт, и мы двинемся дальше. Вернее, не дальше, а назад по своим следам. Как я умудрился? Уму непостижимо. Если бы кто-то сказал, я бы не поверил. Какое-то затмение разума. Или козни дьявола. Точно. Он злорадно так хихикает, наблюдая за нашими страданиями и напрасными потугами спастись. Ничего, всё будет хорошо. Надеюсь, Виола уснула. Это придаст ей сил. Дышит она, во всяком случае, так, как будто спит. А мне нельзя спать. Я сидел и наблюдал за тем, чтобы к девушке не подполз какой-нибудь ядовитый паук, или змея. Она лежала прямо на земле, поэтому водительское сидение, которое я уже задолбался таскать, было поставлено мной на торец. Приходилось придерживать его в таком положении, чтобы тень от этой штуковины накрывала всё тело девушки. Ничего, всё будет хорошо, всё будет хорошо. Мы или выберемся сами, или нас найдут. Это всегда так бывает: бьёшься, бьёшься в закрытую дверь, а затем оказывается, что в здание можно попасть только с чёрного входа. Просто объявление об этом забыли повесить. Мне нельзя здесь сдохнуть. Я должен выжить и найти Жанну. Жанна, где ты сейчас? Что делаешь? Помнишь ли ты меня? Даже если не помнишь, я обязан добраться до этой проклятой Швейцарии. Вот ведь чертовщина какая: в пустыню Казахстана, в сердце этой пустыни, попасть легче, чем в центр цивилизованной Европы. Хотя, казалось, сядь в самолёт и фьють: через три часа ты в Берне. Эх, как же мне выбраться из этой проклятой жизненной трясины? Как? Вытаскиваешь левую ногу, а правая уже скрылась в болоте. Вернее, в зыбучих песках. О, кто-то едет. Точно! Разукрашенные машины, облепленные фонарями и фарами, мчались во весь опор прямо на нас. Это явно какие-то автогонки, типа Париж – Дакар. Головные машины быстро приближались, поднимая в воздух огромные клубы пыли. Главное, чтобы они нас увидели и не закатали наши тела в песок. Чёрт! Я вскочил и стал махать руками. Это страшно! Пронёсшиеся мимо спортивные кары и грузовики подняли в воздух тучи пыли не меньше, чем вчерашняя буря. Всё вокруг закрыл песок. А машины всё летели и летели. Некоторые проносились буквально в сантиметрах от нас. Я продолжал прыгать и махать руками, хотя прекрасно осознавал, что всё бесполезно: в такой пылюге водителю нас ни за что не увидеть. Оставалось только одно – молиться. Поняв, что от меня ничего не зависит, я в отчаянии свалился пластом, закрыл глаза, уткнулся лицом в горячий песок, зажал голову руками и стал взывать к богу: «Господи помоги, господи помоги… Я никогда больше не буду грешить и забывать о тебе. Я стану богобоязненным и праведным. Может даже, постригусь в монахи. Только спаси меня и эту невинную девушку. Господи помоги, господи помоги, господи помоги. Отведи своим могучим перстом погибель от нас. Погибель в этой страшной жаркой пустыне. Неожиданно из клубов пыли вынырнул спортивный мотоцикл и с разворота затормозил прямо перед нами. Мотогонщик обратился ко мне странным, уставшим, но очень высоким голосом:

– Вставай! Вставай! Чего ты лежишь?

Спортсмен снял шлем, и тряхнул густыми русыми волосами. Ух ты – это женщина! Удивительно, но она очень походила лицом на Жанну, а голосом на Виолу. Гонщица подошла и нагнулась:

– Ты живой? Очнись! – она стала тормошить и бить меня по щекам. – Лемешев, очнись!

О как! Вот оно всеобщее признание! Неожиданно! Меня уже узнают даже лежащим посреди пустыни. И фамилию запомнили!

– Фёдор, очнись, да очнись ты!

– Со мной всё нормально. Не беспокойся. Езжай. Тебе нужно зарабатывать очки. А то приедешь последней.

– Чего? – не поняла автогонщица. – Ты бредишь?

– Нет, я в полном порядке. Езжай, говорю. А то какой-нибудь грузовик переедет не только нас, но и тебя. Хотя нет, постой. Ты так похожа на Жанну. Ты её сестра? Или это ты, Жанна? Жанна, Жанна, Жанна… Это ты… Ты вернулась… Я знал, что ты не забудешь меня…

– Попей воды, тебе станет легче.

Девушка достала фляжку, открутила пробку и стала лить воду на моё лицо.

– Не надо, ты выльешь всю воду. Как в пустыне без воды? Хотя, о чём я? Это мы с Виолой бредём пешком одни… А вас сопровождают сервисмены. Они и еду приготовят и воды подвезут.

Вода продолжала литься на моё лицо.

– Хорошо, как хорошо, – произнёс я, но в это время струя попала в открытый рот, и я поперхнулся, вскочил и вытаращил глаза.

Никакой мотогонщицы не было. Рядом со мной на коленях сидела Виола и лила на моё лицо воду. Нашу воду! Последнюю воду!

– Дура! Идиотка! Что творишь?

– Ты бредил. Я испугалась, что ты умрёшь.