Куликовская битва. Одна строчка в летописи

   Потом, Фросюшка, мы пировать сели. Чего только нам князь не предложил: и лебедей, и стерлядочек, и фруктов диковинных. А дале, нет, ты только помысли, жёнка, князь распорядился посадить меня подле себя по правую руку и изрёк:

– Захарий Иванович, ты единственный на Руси остался, кто самолично видывал хана Мамая. Ты даже и посольничал с ним. Расскажи честному люду, здесь собравшемуся, о временах далёких и о поганце Мамае.

   Все притихли, Фрося, а мне-то как радостно. Честь-то, какая великая выпала мне: при князе да боярах речь сказывать.

   -Не хан он был вовсе, – говорю для почина, – а тёмник, тысячный по-нашему. Ему ханом по роду нельзя было быть, так как Мамай чернью рождён был.

   Загудели бояре несведущие, не верят мне, Фросюшка. Да что с них, взять? Я-то про Мамая много чего знаю – и сам видывал, и от Семёна Мелика кое-что слыхивал, и от князя Дмитрия Ивановича. А они откуда знать могут? С хвоста сорочьего?

   -Молчать! – говорю я боярам. – Слухайте старого соглядатая. Мамай был зятем хана Бердибека, поэтому в тёмники и выбился. Зверь был, а не человек. Если в его тысяче один из десяцких в бою струсил – всю десятку казнил. Если в бою десятка подвела – сотню казнил. На страхе всех держал. Опосля и ханом захотел сделаться. План простой лиходей удумал: всех наследников Чингисхана умертвить и начать новую династию Мамая. Лет за двадцать до Куликовой битвы организовал он заговор против тестя свого Бердибека. Подговорил родного брата Бердибека Кульпу занять ханский трон. Кто убивал Бердибека – сам Кульпа или Мамай – не знамо, но план Мамая сработал и воцарился новый хан Золотой Орды – Кульпа. Однако недолго братоубийца ханом побыл, через год шепнул Мамай младшему брату Кульпы Неврусу, что он больше ликом на хана похож. Этот Каин тоже не пожалел брата, а Мамай под шумок всех детей Кульпы приказал казнить, чтобы извести род ханский. Через год Хузра с помощью Мамая убивает Невруса со всеми его ублюдками. Только плохо Хузра знал Мамая: в сём же году Мамай подбивает сына Хузры, Темир-Ходжу, принять ханство и этот выродок рода людского без малейшей жалости убивает собственного родителя.

   Ефросинья стала креститься, а Захарий, глядя на неё, заметил: – Вот и князь в этом самом месте моего рассказа как хлопнет рукой по столу. Все притихли и испугались дюже, кроме меня конечно, а он и говорит:

   -Нелюди это, Захарий Иванович! Волки в человеческом обличье. Тем паче нам надо молиться на рать русскую, избавившую нас от таких зверёв. Выпьем, други мои, за славу русского оружия! Выпьем за славных воинов, отцов наших, победивших проклятых басурман.

  Выпили мы, Фрося, и стал я продолжать свой рассказ.

   -Нелюди, молвишь, княже? Постойте, ещё не то сейчас услышите. Темир-Ходжа, убивица отца родного, всего пять лун поханствовал и был умерщвлён при соучастии Мамая наследником другой ветки Чингисхана – Абдуллой. Затем Мамай столкнул хана Абдулу с братом Курдибеком, но тот отказался слушать холопа Мамая и прогнал его вместе с ханом Абдуллой, а сам угнездился поханствовать. Ушёл Мамай в Крым, но люди его остались и убили Курдибека. За ним отправили к Богу следующего хана Орумелика, а очередного отпрыска Чингисхана Мюрида Мамай, вернувшись из Крыма, просто пинками выгнал в степь. Потом был Мухаммед-Булак, за ним и другие. Всех и не упомню тепереча.

   Посеял Мамай смуту великою в Золотой Орде, себе же на погибель. Почуял, треклятый, что не усидеть ему на ханстве в земле ордынской. Слишком много потомков родовитых на власть хотели, и опасался он, что в один день и ему, змею проклятому, какой-нибудь новый мурза голову и снесёт. Решил он для себя новую Орду построить. Да не у себя в степях бескрайних, а на землях русских, а себя великим ханом новой Орды навек утвердить. Так и сказал своим князьям: * Я не хочу так поступить, как хан Батый, но когда приду на Русь и убью князя их, то какие города наилучшие достаточны будут для нас – там и осядем. И Русью завладеем навечно, и тихо беззаботно заживём*.(Сказание о Мамаевом побоище).

   И ещё вот что, нечестивец, придумал, чтоб войско своё на победу держать: *Пусть не пашет ни один из вас хлеба ныне, будьте готовы на русские хлеба*.

   Хитёр был Мамай: на голод всех обрекал в случае поражения.

   Оттого и воины ордынские бились не на жизнь с нами, но на смерть.

   А столицей своей Орды он Москву решил сделать, имя новое для Москвы придумал, Сарай Мамай.

   Ох, и рассерчали, Фросюшка, бояре, услышав про Москву-то. Что город наш родной их сараем должен стать. Плеваться стали на Мамая, а великого князя Дмитрия Ивановича Донского – славить. Потом мы князя Василия славили, боярство наше, а дале, Фрося, все пьяны стали и под стол яки снопы попадали. А я молодцом держался. Ты знаешь, меня разве ковшом хмеля с ног свалишь? Я ещё домой верхом на Гнедке прискакал. Галопом летел к тебе крошка моя.

   -На Гнедке?! Галопом? Да тебя, добра молодца, на руках дружинники князевы принесли, – качая головой, проговорила Ефросинья, – пьян ты был так, что и говорить не мог, мычал только, как телок в загоне.