Культура и империализм

тельный срок — в Алжире, Гвинее, Палестине, районах исламского или арабского мира и Южной Африке. Исследователи постколониальной политики, как мне кажется, проявили недостаточно внимания к идеям, которые свели к минимуму ортодоксию и авторитарную или патриархальную мысль, которые обратили требовательный взор на насильственную природу политики идентичности. Возможно, это потому, что Иди Амин и Саддам Хусейн в третьем мире присвоили себе национализм столь полно и таким жестоким образом. Очевидно, что многие националисты подчас более коэрзивны или более интеллектуально самокритичны, чем другие, но мой тезис состоит в том, что националистическое сопротивление империализму всегда было критичным по отношению к себе. Это показывает внимательное прочтение работ ведущих фигур в националистических рядах — писателей вроде С. А. Р. Джеймса, Неруды, самого Тагора, Фанона, Кабраля и других. Они выделяются среди прочих сил, соперничающих за доминирующее положение в антиимпериалист-ском, националистическом лагере. Джеймс — прекрасный пример такого рода. Ярый приверженец черного национализма, он тем не менее неизменно смягчал позицию, напоминая, что одного утверждения этнической специфики недостаточно, как недостаточно и одной только солидарности без критики. Это дает нам основания всерьез надеяться (если только конец истории уже не наступил), что мы в состоянии сделать что-то для собственной настоящей и будущей истории, будь то внутри или снаружи метрополийного мира.

Подводя итог, отмечу, что деколонизации — это весьма сложный процесс борьбы за осуществление весьма различных вариантов политической судьбы, различных вариантов истории и географии, и все это насыщено работой воображения, культуры и контркультуры. Борьба принимает форму забастовок, маршей, яростных нападок, перераспределений и контрперераспределений. Ее ткань соткана также из художественных произведений и ^официальных сообщений колониальных чиновников по поводу природы индийского менталитета, например, схем земельной ренты в Бенгалии, структуры индийского общества. В ответ индийцы создают романы о своем более широком участии в управлении, интеллектуалы и ораторы обращаются к массам с призывом к еще большим свершениям и мобилизации ради достижения независимости. Этим процессам невозможно придать форму календарного расписания или назвать фиксированные даты. Индия следовала одним курсом, Бирма — другим, Западная Африка — третьим, Алжир — четвертым, Египет, Сирия и Сенегал — каждый своим. Но во всех случаях можно видеть все более и более нарастающее расхождение между широкими национальными блоками: Запад — Франция, Британия, Голландия, Бельгия, Германии и т. д., с одной стороны, и большинство туземцев — с другой. Вообще говоря, именно поэтому антиимпериалистическое сопротивление постепенно вырастает из спорадических и как правило неудачных бунтов, пока после Первой мировой войны не выливается в различные крупные партии, движения и личности по всей империи. За три десятилетия после Второй мировой войны оно становится все более воинственным и независимым в своих суждениях порождает новые государства в Африке и Азии. В ходе этого процесса меняется и внутренняя ситуация в западных державах, среди которых выделяются противники и сторонники имперской политики.

III. Йейтс и деколонизация

Уильям Батлер Йейтс сегодня практически полностью вошел в канон, равно как и в дискурс современной английской литературы и европейского высокого модернизма. В обеих этих сферах его расценивают как великого ирландского поэта эпохи модерна, глубоко связанного со своими исконными традициями, историческим и политическим контекстом своего времени, и сложной ситуацией поэта, пишущего по-английски в кипящей национализмом Ирландии. Несмотря на очевидное и, я бы даже сказал, укоренившееся присутствие Йейтса в Ирландии, в британской культуре и литературе и в европейском модернизме существует еще один поразительный аспект: он неоспоримо великий национальный поэт, который в период антиимпериалистического сопротивления артикулирует опыт, надежды и ресторативное вцдение народа, томящегося под игом иностранной державы. С этой точки зрения Йейтс — поэт, который принадлежит как бы не своей традиции — традиции колониального мира, управляемого европейским империализмом в его кульминационной и испытывающей разного рода потрясения стадии. Поскольку привычный способ интерпретации Йейтса несколько отличается от этого, мы должны сказать, что он также естественным образом принадлежит к сфере культуры, определяемой колониальным статусом Ирландии, который она разделяла со значительным числом не-европейских регионов: культурная зависимость пополам с антагонизмом.