Культура и империализм

Вернемся вновь к литературе первого из этих моментов, антиимпериалистического сопротивления. Если и есть какие-то радикальные отличия у воображения антиимпериализма, так это первенство географического элемента. В конце концов империализм — это акт географического насилия, через который практически всякое место в мире исследу-

* Hodgkin Thomas. Nationalism in Colonial Africa. London: Muller, 1956. P. 93—114.

ется, наносится на карту и в итоге ставится под контроль. Для туземцев история колониальной зависимости ознаменована потерей данной территории в пользу людей со стороны, а потому ее географическую идентичность нужно найти и каким-то образом восстанавить. Из-за присутствия пришель-цев-колонизаторов землю можно было восстановить поначалу лишь в воображении.

Приведу три примера того, насколько непросто, но тем не менее твердо географическая morte main (здесь: мертвая хватка) продвигается от общего к частному. В наиболее общем виде этот процесс представлен в книге Кросби «Экологический империализм». Кросби говорит, что куда бы ни пришли европейцы, там сразу же начинали меняться условия обитания. Они сознательно ставили перед собой цель преобразовать территории в образ того, что оставили дома. Этот процесс не имеет конца, поскольку громадный поток растений и животных, равно как и способы строительства постепенно превратили колонию в новую среду с новыми болезнями, дисбалансами и мучительным переселением покоренных туземцев.* Изменение экологии в свою очередь привело к изменению политической системы. В глазах националистически настроенных поэтов и провидцев более позднего периода это ведет к отчуждению народа от его исконных традиций, образа жизни и политических организаций. Значительная часть романного мифотворчества ударилась в подобные националистические версии того, как империализм привел к отчуждению земли. Однако не следует сомневаться относительно степени реально осуществленных изменений.

* Crosby Alfred. Ecological Imperialism: The Biological

Expansion of Europe, 900—1900. Cambridge: Cambridge University Press, 1986. P. 106—116.

Второй пример — это рационализирующие проекты долговременного владения территориями, которые, как правило, пытаются сделать землю доходной и одновременно интегрировать ее в систему внешнего управления. В своей книге «Неравномерное развитие» («Uneven Development») географ Нейл Смит блестяще показал, что капитализм исторически породил особый вид природы и пространства — неравномерно развитый ландшафт, где нищета связана с богатством, индустриальная урбанизация — с упадком сельского хозяйства. Кульминацией этого процесса выступает империализм, который доминирует, классифицирует и повсеместно превращает в товар (коммодифицирует) всякое пространство под эгидой метрополийного центра. Его культурным аналогом является коммерческая география конца XIX века (например, работа Макиндера и Чизольма), оправдывающая империализм как результат «естественного» плодородия или неплодородия, доступности морских путей, постоянного видоизменения зон, территорий, климата и народов».* Таков итог «универсальности капитализма», которая есть «дифференциация национального пространства в соответствии с террито-риальным разделением труда».

Вслед за Гегелем, Марксом и Лукачем Смит называет производство такого научно-«природного»

* Smith Neil. Uneven Development: Nature, Capital, and the Production of Space. Oxford: Blackwell, 1984. P. 102.

**Ibid. P. 146. Дальнейшие дифференциации пространства, имеющие влияние на искусство и досуг, происходят в ландшафте и при проектировании национальных парков. См.: Mitchell W. J. Т. Imperial Landscape // Landscape and Power / Ed. W. J. T. Mitchell. Chicago: University of Chicago Press, 1993, и Carruthers Jane. Creating a National Park, 1910 to 1926 // Journal of South African Studies. January 1979. Vol. 15, N 2 P. 188—216. Cp. в другой сфере: Bassin, Mark. Inventing Siberia: Visions of the Russian East in the Early Nineteenth Century // American Historical Review. June 1991. Vol. 96, N 3. P. 763—794.