Культура и империализм

Рассмотрим современную историю арабского мира как пример истории постоянного стресса. Заслуга Антониуса состояла в том, чтобы показать необходимость изучения взаимодействия между арабским национализмом и Западом (или его региональными суррогатами). Вслед за «Пробуждением арабов», в особенности в США, во Франции и в Британии появилось новое поле академических исследований в области антропологии, истории, социологии и политологии, экономике и литературе под названием «Средневосточные исследования», вызванное политическим напряжением в этой области и позиции двух бывших колониальных держав и нынешней сверхдержавы. Уже после Второй мировой войны в академических «ближневосточных исследованиях» невозможно было обойти арабо-израильский конфликт или исследование индивидуальных обществ. Таким образом, если писать о палестинском вопросе, то необходимо было решить, являются ли палестинцы народом (или национальным сообществом), что в свою очередь предполагает признание или отрицание их права на самоопределение. Оба варианта в научной сфере ведут нас снова к Антониусу — можно ли принять его взгляды по поводу предательства Запада и соответственно права Запада обещать Палестину сионистскому движению, если считать, что культурное значение последнего выше прочих.*

*Это отражено в следующем замечании британского министра иностранных дел лорда Бальфура в 1919 году, которое в целом оставалось верным, коль скоро речь идет о западном либеральном мнении.

А этот выбор в свою очередь влечет за собой другие. С одной стороны, может ли кто-либо сколько-нибудь политически и идеологически ответственно говорить о современном «арабском уме» и его явной склонности к насилию, его культуре стыда и исторической сверхприверженности исламу, политической семантике, дегенерации vis-à-vis с иудаизмом и христианством? Подобные представления порождают подобные тенденциозные работы, как книги Рафаэля Патаи «Арабский ум», Дэвида Прайс-Джонса «Узкий круг», Бернарда Льюиса «Политический язык ислама», Патриции Крон и Майкла Кука «Агаризм».* Они рядятся в тогу науки, но ни одна из этих работ не выходит за рамки поля борьбы, каким его впервые на Западе определил Ан-тониус; никого нельзя считать свободным от враждебности к коллективным устремлениям арабов выйти за рамки исторического детерминизма, заданного колониальной перспективой.

С другой стороны, критический и антиориента-листский дискурс более старшего поколения ученых, таких как Анвар Абдель-Малек и Максим Ро-динсон, продолжает последующее поколение, куда входят Тимоти Митчелл, Джудит Таккер, Питер

Поскольку для Палестины мы не предлагаем даже консультаций с желаниями нынешних обитателей страны, хотя Американская комиссия и задавалась вопросом, кто же они такие. Четыре великие державы поддерживают сионизм. И сионизм, верен он или нет, плох он или хорош, укоренен в вековой традиции, в нынешних потребностях, в будущих надеждах, имеет куда большее значение, чем пожелания и предрассудки 700 000 арабов, ныне населяющих эту древнюю землю. По моему мнению, это правильно.

* Patai Raphael. The Arab Mind. New York: Scribner's, 1983; Pryce-Jones David. The Closed Circle: An Interpretation of the Arabs. New York: Harper & Row, 1989; Lewis Bernard K. The Political Language of Islam. Chicago: University of Chicago Press, 1988; Crone Patricia and Cook Michael. Hagarism: The Making of the Islamic World. Cambridge: Cambridge University Press, 1977.