Культурные повороты. Новые ориентиры в науках о культуре

Здесь перед translational turn открывается особенно широкий горизонт, который пока можно обозначить лишь пунктирно. В любом случае стоит проверить, насколько выгодней при сравнении культур оказывается категория перевода. К примеру, новейшие тенденции транснациональной историографии, свободной от господства Европы, связаны с вопросом о линиях взаимопересечений Европы и неевропейского мира. Они направляют фокус внимания на переплетенные истории, «entangled histories»,[764] «connected histories», истории взаимоотнесенности или на «мультиантропологию»,[765] предложенную Джорджем Маркусом в качестве транснациональной формы этнологии. Эти исследовательские подходы, оказывающиеся вне сугубо европейской области влияния, заставляют еще более радикальным образом усомниться в собственных категориях и их универсальности. Потому что сами категории, используемые для межкультурного сравнения, – такие, как время, история, общество, власть, труд, но также и модернизация, капитализм, развитие и т. д. – не могут похвастаться ни своей стабильностью, ни широтой культурного охвата. Напротив, с критической переводческой точки зрения оказывается продуктивным осознать нестабильность этих категорий. Так, можно гораздо непосредственнее подойти к «истории отношений и контактов между культурами» (Юрген Остерхаммель), если осветить в ней активную роль перевода: взаимодействие, обмен и обоюдность, но также и случаи переводческой неудачи или даже непереводимости.[766] Это поможет частично избежать европоцентристского компаративизма, проступающего даже в новейшей полемике о мировой истории. К примеру, Юрген Остерхаммель исходит из предпосылки, что для транскультурного сравнения должна использоваться явно западная система координат: «Возможность транскультурного сравнения основывается на универсальном единстве современной исторической науки. Ее мышление и методы… по происхождению европейские, а по силе действия универсальные… Методологической и методической универсальности современной исторической науки соответствует гомогенное базисное пространство, охватывающее целые эпохи и культуры».[767] Остановившись на полпути, прямо перед критикой собственных категорий, мысль в конечном итоге все еще воспроизводит европоцентристские признаки мировой историографии.

Насколько широко может, напротив, развернуться переводческая перспектива, демонстрирует идея индийского историка Дипеша Чакрабарти осмыслять перевод не только кросс-культурно, но и кросс-категориально, вместо европоцентристских универсальных эталонов сравнения открывая себя навстречу неевропейским категориям. Такой «кросс-категориальный перевод» позволил бы понятие «pani» перевести с хинди английским словом «вода», минуя предшествующую этому слову категорию западной системы знания – H₂O.[768] Лишь то сравнение, которое не прибегает поспешно к общим понятиям, связанным с процессом передачи, и не оставляет tertium comparationis неотрефлектированным, может подготовить почву для обоюдного культурного перевода. Удивительно, что транскультурная историография до сих пор не воспользовалась новыми горизонтами переводческого поворота. Именно здесь категория перевода оказывается эквивалентным понятием для сравнения культур. Потому что она перенаправляет внимание на глубинные структуры сравнения. Тем самым она питает межкультурную компаративистику, которая не просто подвергает сомнению собственные, западные категории анализа и сравнения, но и выносит на критическое осмысление сами границы их возможной универсальности.

7. Переводческий поворот в отдельных дисциплинах

Именно этнография считается воистину наукой о переводе (чужих культур): «Перевод – это одна из вещей, за которую берутся этнографы (вместе с анализом и описанием), чтобы сформировать у читателей понимание убеждений и практик незнакомых народов».[769]