Культурные повороты. Новые ориентиры в науках о культуре

Если с недавних пор всюду говорят о том, что пространство было заново открыто как категория социологии и культурологии, из этого следует, что когда-то понятие пространства было утеряно или забыто. Действительно, начиная с парадигмы развития и прогресса Просвещения в XVIII веке господство пространственной перспективы все больше вытеснялось временно́й перспективой, затем еще больше – идеями колониального развития на пару с ориентирующимися на прогресс историческими концепциями XIX века. Преодолеть триумфальное шествие историзма с доминирующими эволюционистскими концепциями времени, хронологии, истории и прогресса – вот главная цель начавшегося в 1980-е годы поворота к пространству и пространственности.[830] Кажется, что категории одновременности и параллельности взяли верх над категориями развития и прогресса. Несмотря на все разделение полномочий между географией и историей, предшествующие пространственному повороту направления обнаруживаются еще в XIX веке. Это – пересекающиеся с историзмом геополитические подходы: следующие за Карлом Риттером Фридрих Ратцель и Карл Хаусхофер, идеи которых затем, правда, эксплуатирует геополитика национал-социализма.[831]

Именно потому, что пространственная оптика связана с такими геополитическими перспективами, «возвращение» категории пространства (шире – возникновение пространственного поворота) как никакое другое новое направление культурологии было встречено крайне скептически – прежде всего в немецкоязычной науке. Серьезные предубеждения по отношению к геополитическим подходам связаны с национал-социалистической идеологизацией и функционализацией концепта пространства в пропагандистских и военно-политических целях во время Второй мировой войны, что трагически отразилось в расистской идеологии крови и почвы, а также в установке на насильственное расширение среды обитания на востоке для «народа без пространства».[832] Соответственно, общественные науки послевоенной Германии пренебрегли категорией пространства в пользу категории времени, хотя располагали такими великими «мыслителями пространства», как Георг Зиммель[833] и Вальтер Беньямин.[834] Национал-социализм радикальным образом надолго оборвал пространственное мышление, связывающее историю с географией.

Однако с середины 1980-х годов в науках о культуре и обществе наблюдается ренессанс понятия пространства. Такой смене ориентира благоприятствуют политические и социальные переломы поздних 1980-х. Устранение международных блоков оказалось важнейшей движущей силой для поворота к пространству. Снятие пространственно-политической полярности сместило всю пространственную организацию мира, перекроив его карту, и обусловило новый пространственный фокус в сфере политики безопасности и соответствующих стратегий гегемонистского господства. Смещение Центральной Европы на Восток еще в середине 1980-х годов на концептуальном уровне форсировал центральноевропейский критический дискурс,[835] за которым последовал и самый главный прорыв – открытие границ. Соответствующая экспансия капиталистических рынков в переосмысленные пространства способствовала экономической глобализации, которая все больше оказывалась новой пространственной конструкцией. Исходной точкой служила идея, что глобальные тенденции больше неподвластны индивидуальным национально-государственным акторам, но формируются определенной конфигурацией взаимозависимостей и связей. Создание сетевых структур и связей как свойство глобализации делает пространственную перспективу неизбежной. Категория времени, сопряженная с европейской идеологией эволюционного развития и ее концепцией истории прогресса, уже в любом случае неспособна охватить такие явления глобальной одновременности и пространственно-политические связи между первым и третьим миром. Эта «пространственная революция»[836] после Второй мировой войны, спровоцированная падением Берлинской стены и отменой границ, имела также и обратную сторону: появление новых границ, новых пространственных диспаритетов, претензий на пространство и его разграничений. Тем более насущной оказывается необходимость вернуться к более пристальному изучению пространств и границ: «Любое внимательное изучение нашего окружения в самом деле обнаруживает многообразие границ, стен, заборов, порогов, отмеченных знаками территорий, систем безопасности и пропускных пунктов, виртуальных границ, специализированных зон, защищенных территорий и контролируемых областей».[837] Пространство возвращается!