Культурные повороты. Новые ориентиры в науках о культуре

Междисциплинарная реконцептуализация пространства доходит до того, что использует пространственную рефлексию отдельных дисциплин, чтобы рассматривать пространство как основополагающий элемент социальной и культурной теории и переосмыслить само понятие культуры под знаком пространства. Нельзя не заметить – по крайней мере в международной дискуссии – связь этой рефлексии пространства с глобальным и общественным развитием мобильности, пограничных проблем, миграции, гендерной и этнической дискриминации, туризма, трансформации глобальных городов, контроля пространства и т. д. Политическая экономика пространства ни в коем случае не остается лишь отдаленной целью пространственного поворота. Лидирующие позиции здесь за географией, прежде всего – за реконцептуализированной в контексте пространственного поворота политически ориентированной культурной географией. Она исследует региональные различия и локальные местоположения политического и изучает вопрос, «как политические акторы с помощью геополитических „географических представлений“ или „стратегических образов пространства“ вершат геополитику».[917] На переднем плане в этой практико-теоретической переработке культурной географии, отказывающейся от «существующего» пространства, находится «создание» пространственных структур. При этом с явной отсылкой к лингвистическому повороту здесь подчеркиваются также коды, знаки и символы определенной географии власти, которые привлекают к себе новое внимание и в сферах контролирования пространств, например в сфере контроля доступа к вокзалам, в мире покупок и развлечений, в борьбе за городские пространства, а также в среде пограничных конфликтов, в практиках образования границ и их преодоления. В этом диапазоне было бы продуктивно пересмотреть репертуар современной дискуссии о пространстве. Так, устойчивость идеи пространства как «контейнера» в повседневной жизни следует не просто игнорировать или концептуально пропускать, но для начала принять – разумеется, не зацикливаясь при этом на достижениях постмодернистской реконцептуализации. Как-никак, повседневные эссенциализации так просто не стереть – к примеру, обоюдные приписывания в отношениях между Восточной и Западной Германией, – избежать которых по-настоящему не удается и пространственному дискурсу.[918]

Такая отсылка к повседневным способам конструирования пространства, которые не интегрировать безболезненно в культурологический мейнстрим, позволяет сделать более точной глобальную оптику реорганизации пространственности. Это же касается и специфической оптики «пространственно-временны́х геометрий власти», представленной в новаторских работах британского географа феминистской направленности Дорин Мэсси. Она задается вопросом, как пространства организуются, структурируются и воображаются в зависимости от гендерной специфики, а также формулируются и репрезентируются на концептуальном уровне. Лишь на такой «стартовой площадке» возникает фокус более широкого диапазона, ведущий к пространственному повороту. Это возможность переписать историю модерна и глобализации с пространственной точки зрения. При этом главную критическую ось образуют все еще действующие структурные гегемонистские пространственные разломы между Севером и Югом. Однако вместе с тем такие иерархии пространств следует четко противопоставлять пространственным конфигурациям, в противовес до сих пор широко распространенной тенденции превращать сосуществующие различия между (неравными) обществами во временну́ю последовательность прогрессивных и отстающих – через «отрицание равенства во времени/denial of coevalness» (Йоханнес Фабиан),[919] через отрицание возможности других быть современниками. Против такого «репрессивного обращения с Временем»[920] направлено отчетливое фокусирование на пространстве, требующее признавать одновременность, возможность других быть современниками и взаимосвязи в напряженном поле различий.[921] В немецкоязычных странах возникают и менее программные попытки через анализ отдельных случаев приблизиться к подобным отношениям между глобализацией и пространством, между миропорядком и организацией пространства.[922]