Купель дьявола

Час от часу не легче, Херри-бой, оказывается, слышит голоса. Но, с другой стороны, Жанна д'Арк тоже слышала голоса, что не помешало ей стать национальной героиней Франции… Я так и видела эту летнюю поездку к морю, веселенькую экскурсию, которая не предвещала ничего страшного. Юный Херри-бой и его невеста, типичная голландка с грубым ртом; их подвыпившие друзья из университета – разухабистая студенческая компашка, любители пива, селедки и каких-нибудь «Секс Пистолз». Херри-бой начал приставать к невесте еще на прогулочном катере, он мечтал добраться до острова и под сенью староголландских избушек залезть к своей девочке в шелковые бикини. Но вместо этого увидел картину. И все рухнуло.

Бедная невеста.

– Я устроился здесь. Сначала рабочим. Следил за состоянием домов, держал их в порядке. А потом, когда умер директор Музея Лукаса Устрицы, занял его место.

– Надеюсь, смерть директора…

– О нет! Он долго болел. У него был рак желудка… Я здесь уже пятнадцать лет.

– А ваша невеста?

– Я говорил вам. Мы расстались. Она не захотела… Она не поняла меня.

Хотела бы я видеть дуру, которая бы поняла!..

– И вот теперь появились вы, Катрин. Интересно, в каком контексте он меня рассматривает?

– Вы появились вместе со «Всадниками»… Это знак. Вот это – тоже знак. Самый важный.

Херри-бой снова углубился в совмещенные фотографии.

– Смотрите, Катрин. Две части триптиха имеют художественную ценность сами по себе. Но если их совместить… Обратите внимание на пейзаж на заднем плане.

Я послушно уставилась на пейзаж, но так ничего в нем и не заметила. Произвольные линии разверзшихся океанов и сломанные горные цепи были прописаны не так тщательно, как основные фигуры композиции. На Зверя и его свиту я пыталась не обращать внимания – несмотря на то что я скептически относилась к откровениям Херри, картина вызывала у меня смутный страх.

– Я ничего не вижу, Херри! И что именно я должна увидеть?

Он бросился к своему столу, уронил на ходу стопку каких-то журналов и выволок на свет божий лупу.

– Вот. Так вам будет понятнее. Поверхность фотографии приблизилась, стала даже различима крупнозернистая печать.

– Я пытался делать фотографии с максимально возможным разрешением. Затем очистил изображение на компьютере и прогнал его через принтер.

– Очень мило получилось.

– Вы смотрите невнимательно. Некоторые линии центральной и левой части совпадают на стыках. Я хочу, чтобы вы их рассмотрели.

Наконец-то я поняла задачу. И принялась добросовестно рассматривать стыки. Сначала я делала это только из вежливости, но потом до меня стал доходить смысл сказанного Херри. Прихотливые изгибы у кромок фотографий, не имевшие никакого смысла сами по себе, неожиданно стали складываться в некую цельную картину, в некое подобие плана.

– Вы видите, Катрин? – шепотом спросил у меня Херри. – Теперь вы видите?

– Подождите, Херри… Вы хотите сказать, что здесь спрятан…

– Все эти линии на что-то указывают. На что-то, что человек, обладающий достаточной информацией, может найти… Это и есть тот ключ, о котором я говорил, Катрин.

Все сказанное Херри сильно смахивало на правду, но я не торопилась этой правдой воспользоваться. Сейчас мне, как человеку здравому, придется разочаровать его.

– Даже если вы правы, мы все равно ничего не найдем.

– Почему? – обиделся он.

– Потому что не обладаем полнотой информации. Только частью ее, Херри. Не забывайте, что у нас нет третьей доски.

Я сказала это совсем не случайно: с противоположной стороны центральной фотографии, в том месте, где должна была находиться гипотетическая третья створка, тоже был размещен совершенно произвольный пейзаж. Ему было тесно в центральной доске, и он явно уходил за ее пределы.

– Я говорил… Я был уверен, что… как это по-русски? …вы все схватите… И на ходу порвете подметки.

– У этого выражения совсем другой смысл, Херри, – досадливо отмахнулась я. – А может быть, он не успел дописать этот триптих?

– Исключено, Катрин. По свидетельству Хендрика Артенсена, алтарь был полностью закончен. Лукасу оставалось только выставить его…

Но я уже не слушала Херри: я углубилась в изучение фотографий. Скопище коленопреклоненных перед Зверем грешников в складках гор, отвратительного вида монстры, исподтишка вползающие в них, – фантазии Лукаса Устрицы мог позавидовать сам Босх, общепризнанный мастер триллеров раннего Северного Возрождения. Одного из грешников в тиаре римского папы терзал целый выводок крошечных полулюдей-полускорпионов: фрагмент был таким экспрессивным, что я не могла оторвать от него взгляда. Ничего сверхъестественного в этом не было: с тем же успехом можно было рассматривать любой другой фрагмент. Почему же я остановилась на нем?

Линии горных цепей и океанских приливов, вывороченные с корнем деревья по-прежнему назойливо складывались в некое подобие плана; сами не имевшие прямых углов, они неожиданно сложились в довольно правильный прямоугольник.

Но ничего, кроме контуров, в них не было.

– Оно не может быть лишенным смысла, это изображение, – зашептал мне на ухо близко придвинувшийся Херри-бой. – Вы согласны, Катрин?