Купель дьявола

Мои собственные скорпионьи хвосты выглядели отталкивающе, в них не было очарования расплаты за порок, и я решила избавиться от особенно вопиющих натуралистических деталей. Подавив в себе страсть к художественной копии, я взяла новый лист бумаги. Он совсем не хотел, чтобы его повторяли, Лукас Устрица, он разогнал всех своих учеников. Но он не знал, что уже после него будет барокко, рококо и классицизм. Он понятия не имел о модернизме и постмодернизме…

Поэтому – никаких излишеств и никакой отсебятины.

Я схематично нарисовала все те же скорпионьи хвосты – теперь это были совершенно простые линии: несколько штрихов, которые неожиданно сложились в некое подобие вензеля. Я упростила схему еще раз, отбросив, как мне показалось, ненужные движения. Вверх-вниз, вперед-назад, вправо-влево. И кружок посередине – вместо изогнувшегося дугой и готового ужалить хвоста.

Нет, это были не буквы – это было их слабое подобие. Я выбрала наиболее характерные, наиболее похожие на буквы штрихи. После нескольких неудачных комбинаций они сложились в совершенно бессмысленное слово.

TOLLE.

Я скомкала листок и отбросила его в сторону. Энтузиазм покинул меня, а наивные усилия найти то, чего нет, казались теперь смешными.

– Ну что, Катрин? – осторожно спросил Херри-бой.

– Ничего. Мне показалось… Но я ошиблась, Херри. Поддалась массовому психозу. Вы сами виноваты.

Херри-бой взял смятый листок, аккуратно расправил его и принялся рассматривать. Слишком долго он в него пялился – так показалось мне, – слишком долго, чтобы не решить загадку.

– Вы… – голос его прервался, и он посмотрел на меня. – Вы сделали это, Катрин. Вы разгадали то, над чем я бился все последнее время.

В невидящих глазах Херри-боя стояли слезы, он страшно побледнел – совсем как папа, бичуемый хвостами.

– Вы смеетесь, Херри.

– Нисколько. Вы знаете, что такое «Tolle»?

– Понятия не имею.

– Это латынь. А слово «Tolle» переводится как «Возьми»!

– Ну да! – меня прошиб мелкий пот.

– А теперь самое главное, – он снова вцепился в рукава моего свитера. – Что я должен взять, Катрин? Что именно?! И где?

Я пожала плечами.

– Ну откуда же я знаю…

– Вы знаете, Катрин. Вы должны знать.

– Почему?

– А почему вы вообще выбрали этот фрагмент? Только на центральной доске таких деталей около семидесяти семи…

– Что вы говорите!

– Я могу воспроизвести их, я чувствую каждый…

– Значит, не очень чувствуете, – не удержалась я, но Херри-бой пропустил мою колкость мимо ушей.

– Вспомните, почему вы остановились именно на саранче?

Хороший вопрос.

– На какой саранче? Здесь же скорпионы, если зрение мне не изменяет….

– Катрин! Для этого нужно хоть немного знать Книгу откровений. Пятая труба ангела возвещает о начале падения в бездну. А саранча нападает на каждого, кто не отмечен божьей печатью. В живописи ее изображения различны, Лукас ван Остреа прибег к такому ее воплощению…

– Скорпионы?

– Да. Почему вы выбрали их?

– Да нет, не их. Все дело в папе, в его тиаре и в его лице.

– А что в них особенного?

Да, Херри-бой, ты совсем оторвался от реальности, если уж считаешь, что в лице человека, пропитанного скорпионьим ядом, нет ничего особенного…

– Вы достали меня бреднями о ключе, Херри… И мне пришлось напрячься…

– Вы знаете, где он?

– Нет. Где ключ, я не знаю… Но, кажется, знаю, где замок. И если вы действительно знаете латынь и перевели слово…

– Я знаю латынь. И перевел слово правильно.

– Так вот, это ваше латинское «Возьми!» может относиться не только к ключу, но и к замку. Смотрите.

Я снова взяла чистый лист и нарисовала лицо папы – теперь я не заботилась о сходстве, для меня была важна схема. В этот раз все получилось гораздо лучше: во всяком случае, разорванный криком рот папы теперь уже окончательно приобрел вид замочной скважины.

– Что скажете, Херри? – самодовольно спросила я. Херри взял листок с моим рисунком; пальцы его крупно дрожали.

– Похоже на замок?

– Поразительно… Поразительно, Катрин… Я знал, что вы найдете. Вы не могли не найти… Я был прав… О, как я был прав… Вы посланы мне…

– Не говорите чепухи, Херри, – прикрикнула я на экзальтированного Херри-боя, и он немедленно заткнулся. И снова углубился в изучение моих бумажек.

Я и сама была заинтригована. Ведь речь шла не о картине, которую следовало бояться, а всего лишь о головоломке, которую необходимо было разгадать. И не такой уж трудной она оказалась.

– Я не понимаю только одного. Почему вы сами не додумались до этого, Херри?

– Я ждал вас. Мне нужны были вы, – совершенно серьезно сказал Херри-бой.

– Ладно, раз уж пошла такая пьянка… Не будем отвлекаться.

Я деловито собрала уже изрисованные листы. Теперь нужен еще один – обобщающий – лист. Следуя все той же схеме, я аккуратно перенесла на него рот – замочную скважину, затейливый вензелек с латинскими буквами и поместила это все в центр листа. Теперь оставалось скопировать линии с двух досок, и план готов.

Это действительно был план; но прямоугольник оказался не один (как мы с Херри решили в самом начале).